Армагеддон завтра: учебник для желающих выжить
Шрифт:
Понятно, что если фазовый переход на Земле начался, в сферу перемен попали не только народы Запада, но и мы. Все провалы Советского Союза, и прочие политические приключения, и войны чередой, и «мировой терроризм» идут в одном и том же направлении, в общем русле кризиса. Изменить ничего нельзя; всё, что остаётся, — это поискать выход из ситуации для тех, кто, если повезёт, уцелеет после окончательной раздачи карт. Выход этот — такой, каким его видим мы, — описан в последней части книги, и это единственный выход, никакого другого может и не оказаться, к сожалению…
Итак, пока советское обществоведение побивало западные теории постиндустриальности западной же теорией прибавочной стоимости, мировой кризис шёл сам собой, без научного пригляда. Большинство наших обществоведов
Марксистские критики теорий постиндустриальности сказали: мы эту постиндустриальность не признаём, у нас и без неё всё ясно. Просто старое индустриальное общество разбилось на два: новое информационное общество и глобализм, при котором индустрию двигают на Восток. И дальше пошли сплошные словесные спекуляции. То ли информационное общество — это хорошо, а глобализм — плохо. То ли наоборот. Со сменой в России идеологии вообще началось сплошное жульничество: своих идеологов либерализма никто не готовил, и потому их ряды стали быстро пополнять двоечники из числа идеологов коммунизма или наскоро обученные выпускники западных институтов. И у нас появились страшные научные жулики, деляги от политэкономии, чьи имена мы здесь даже упоминать не хотим, которые затеяли борьбу за место у кормушки. Чья теория красивее и обещает больше «светлого будущего», тот теоретик становился советником президента или премьер-министра. Когда становилось хуже, теоретика меняли.
А ведь всё это — постиндустриальное общество, информационное общество и глобализм — разные названия одного и того же процесса, это синонимы. Но в теории до сих пор однозначного понимания нет; жульничество продолжается. Российские исследователи берут в качестве эталонов модные на Западе концепции и строят свои теории, а точнее, пересказывают вычитанное. Они не задаются вопросами, насколько их стряпня соответствует условиям России, и не отслеживают, подтверждаются ли эти теории практикой «там». Атак как они все читают одинаковые книжки, то дружно друг другу поддакивают, а у несведущих граждан создаётся впечатление, что раз все «такие умные люди» говорят одно и то же, то в этом действительно что-то есть.
Такая «наука» имеет и вполне меркантильную подложку. Перепевая западные образцы, можно рассчитывать на заграничные гранты, получать приглашения читать лекции там же, а за лекции платят неплохие деньги. Но всеобщая унификация взглядов препятствует развитию знания, особенно у тех, кто его копирует. Без сравнения разных случаев становится невозможным получение сколько-нибудь удовлетворительных результатов. Известная истина: «Всё познается в сравнении», а если сравнивать нечего, то познавательная деятельность прекращается и начинаются пустые споры.
Ныне либералы разных школ спорят о том, как бы нам поскорее стать частью богатого западного мира. Ждут ли нас там? И нужен ли нам тот Запад? И что с ним самим будет в ближайшие годы? Об этом у них и разговора нет. А мы зададимся этими непростыми вопросами.
Ждут ли нас?.. История с Косово, Ираком, выборы в Югославии, Украине, отношение к албанскому меньшинству в Македонии и русскому меньшинству в Прибалтике и масса других примеров показывают, что западная система ценностей — и система демократии, и институт прав человека — в состоянии хаоса. Вся их «двойная бухгалтерия» порождена реальными конфликтами интересов, и в каждом случае «правда» оказывается за теми, кто сильнее. К сожалению, Россия слаба, поэтому её интересы не учитываются. Мы можем сколь угодно активно махать руками, «подавая сигналы», что мы уже белые и пушистые и даже уважаем права человека, — всё без толку. Запад богат, поскольку долгое время жил, обирая богатые территории с бедным населением; их эксплуатировали
Либералы у нас двух сортов: «государственники» и «западники». Первые сегодня у власти; именно они мечтают о вхождении России в клуб богатых стран «на равных». Вторые защищают идею бессубъектного её вхождения в мир ТНК, как территории и ресурсов, и не более того. Эти уже включены в глобальное целое и знают там своё место. В частности, как хозяева сырья и других ресурсов они являются продолжением существующих транснациональных структур. Для них понятия «государство — страна — народ» не существует. Впрочем, и «государственники», чуя, куда ветер дует, готовы к ограничению суверенитета России. Отсюда появление в нашей Конституции пункта о приоритете международных договоров, согласие выполнять решения Европейского суда, подписание конвенций о действии на территории России многих зарубежных нормативов, в частности европейских тюремных правил, мораторий на смертную казнь и т. п.
Как видим, наступление эпохи ТНК породило дилемму. Одни либералы считают, что возрождение отечественной экономики, укрепление отношений с Китаем, Ираном, Ираком и Индией увеличивают значение России, повышают её капитализацию и субъектность в международных отношениях. Беда лишь в том, что до их ума не доходит: Западу Россия не нужна ни с какой капитализацией, потому что мы слишком большие и по-прежнему ядерные. Другие либералы полагают, что вся эта мышиная возня вредна, ибо мешает быстрому усвоению мировыми финансово-экономическими структурами богатств России. Правда, они этого не говорят напрямую, а прикрывают демагогической болтовнёй о демократических ценностях.
Хоть и те и другие тянут в конечном итоге в одну сторону, конфликт между двумя лагерями неизбежен. Это проблема выбора: быть России субъектом или территорией. И кто бы из либералов кого ни победил, логическим завершением либерального проекта станет конец России как государства. При нынешней власти проваландаемся дольше, а если случится «бархатная» («шёлковая», «кожаная», короче — шкурная) революция — скатимся в ничто быстрее.
Наш развал — это вопрос времени. Можно, конечно, верить в глобальный мир, в котором все народы, распри позабыв, перемешаются в рамках общего социума и всех где-то за горизонтом ждёт «светлое будущее». На деле же даже в условиях глобализации ценности национального суверенитета и национальной безопасности своего значения не теряют, а вакуум в политике всегда заполняется. Так что говорить о будущем России бессмысленно, потому что будущего у России ни при тех, ни при этих либералах нет. Дальний Восток уже сегодня больше связан с Японией и Китаем, чем с Москвой. Соседние страны всё увереннее предъявляют нам территориальные претензии. Раздуваются национальные конфликты, заиграл мусульманский фактор… А Центр делает вид, что ничего не происходит. Япония и Китай, Турция, Румыния и Латвия — вот кто будет решать вопрос субъектности разных частей бывшей России. США и Германия тоже своего не упустят.
Да, ресурсов у нас много и помимо сырья: мы привлекательны своей системой образования, культурой, обширным рынком, но всё это не вечно, всего этого можно лишиться…
Ныне самые высокие технологии (а с ними капитал и интеллект) концентрируются в США, похуже — в Японии и Европе, ещё похуже — в странах АСЕАН и Латинской Америки. Россия же, уничтожив в ходе либеральных реформ свои высокие технологии и закрепляясь в качестве сырьевого придатка не столько развитых стран, сколько глобальных монополий, а также Китая и Индии, осталась как минимум со ста миллионами человек избыточного для сырьевого придатка населения. Это кошмар, о котором всего два-три года назад писали все газеты, от «Завтра» до «Сегодня». Теперь все привыкли; кошмар воспринимается как норма, хотя от этого не перестаёт быть кошмаром.