Армагеддон. Трилогия
Шрифт:
– А ну-ка, позволь мне, – Решетников резко остановился, вытянул вперед руку. – Поставьте носилки!
Штреллер с Вессенбергом послушно опустили Лобачевского на гравий. Полковник приблизился и вдруг влепил бородатому доктору сильную оплеуху.
– Смотреть в глаза! – громко заорал Решетников. – Отвечать быстро, четко! Откуда тут эти твари? Ну?!
– Исчадия тьмы… – забормотал Штреллер.
Вторая оплеуха бросила его на землю.
– Не надо… – вполне осмысленно сказал доктор. Из разбитого носа на бороду закапала
– Отвечай на вопрос! – Решетников навис над Штреллером, сжав кулаки. – Какие еще существа тут водятся? Откуда они?
– Я… скажу, скажу… – закивал доктор. Он с трудом поднялся, запрокинул голову, чтобы унять кровь.
– Я жду! – напомнил о себе Решетников.
– Да, да… На борту инопланетных кораблей были… Формы жизни… Биологический материал… ферменты, гормоны… клеточные соединения с уникальными свойствами. Я не биолог, поймите! Это все дьявол! Это он наущал тех, кто принимал решения! Генералы…
– Да-а, чува-ак, – обратился к Шибанову Джей-Ти. – Если ваше Кей-Джи-Би всегда так работает, я понимаю, почему ты сбежал в Штаты.
– Можно подумать, ваши работают иначе, – огрызнулся Ростислав.
– Я знаю, что имелось четыре программы… Штурмовые киборги, универсальные охранники, диверсанты и еще что-то, связанное с выживанием… – бормотал Штреллер.
Гумилев поморщился – методы Решетникова его не устраивали, но для церемоний точно времени не имелось.
– Универсальные охранники – это пауки?
– Нет! Нет! То есть да-а… – слабо кивнул Штреллер. – Им вживляли железы, вырабатывающие гормон роста, и постоянно облучали, чтобы добиться устойчивой мутации. А потом, в восемьдесят пятом, кажется, эксперимент вышел из-под контроля…
– Мозги у вас вышли из-под контроля, причем у всех, – буркнул Вессенберг. – Нет, чтобы передать объекты нормальным ученым…
– Я не виноват! – тут же заверещал Штреллер. – Я вообще думал – это слухи, байки, ложная информация! А когда увидел этого… четырехрукое порождение тьмы…
Неожиданно, задрав бороду, доктор дико сверкнул глазами и простер руки над головой опешившего Решетникова. Голос его окреп и загремел:
– Тьму выпустили мы из многовекового заточения! Тьма явилась и ныне правит, пожирая людей, словно рыкающий лев безвинных агнцев. Дьявол пришел в мир! Свершилось великое пророчество святого Иоанна!
Гумилев подошел к Решетникову и положил руку на плечо:
– Такое ощущение, что он свихнулся сразу, как только его выпустили из заточения. Видимо, поперло все, о чем он думал эти два года…
– Да уж… – Решетников рассерженно сплюнул под ноги. – Грищенко! Подмени его. Двигаемся дальше.
– Расти, не нравятся мне эти истории про диверсантов, – сказал Шибанову Джей-Ти, тревожно всматриваясь во мрак. – Сейчас как выскочат какие-нибудь многолапые черепашки-ниндзя, мать твою, да как начнут кромсать нас на кусочки…
– У нас в России говорят: «Не зови беду по имени», –
– Ты, конечно, прав, чувак, но все равно… – Рэпер тоскливо огляделся. – Стремно-то как, а? Даже на кресте мне не было настолько стремно…
Тоннель начал плавно поворачивать. Если бы они сидели внутри движущегося вагона, то вряд ли бы это заметили, а сейчас все было видно отчетливо: мягкий поворот, рельсы, уходящие в невидимое.
На стене были нарисованы через трафарет большие красные цифры «012». Отряд миновал несколько запертых дверей (они попадались систематически, но ни у кого не возникало даже мысли сходить и посмотреть, что же там за ними), каких-то ниш с металлическими ящиками, набитыми аппаратурой, и вышел к развилке. Рельсы здесь раздваивались. Из нового тоннеля, в который убегала дополнительная пара, тянуло холодом.
– Это зачем? – удивился Джей-Ти. – И куда нам дальше? Я все чаще начинаю думать, что следовало остаться наверху. У нашего долбанутого проповедника там полно жратвы, бухла и даже фильмы на дисках имеются.
– Скорее всего, здесь начинается объездной путь, – объяснил Решетников. – Чтобы встречные поезда могли разъезжаться. Эта дорога… – он махнул в сторону бокового тоннеля, -
делает дугу и вновь соединяется с основной где-нибудь там, впереди. По крайней мере в гражданском метро все устроено именно так.
– Привал пять минут! – скомандовал Гумилев, понимая, что отряду нужно обдумать происходящее, и первым уселся на рельсы.
Повторять дважды не пришлось никому. Люди расселись прямо на рельсах, затрещали оболочки вскрываемых армейских сухпайков.
– Правильно я не пошел в армию, – прокомментировал Джей-Ти, громко чавкая. – Жратва у них дерьмовая.
– Антон, – окликнул Гумилев Миллерса. – Как твоя нога?
– Терпимо, Андрей Львович. – Бывший десантник отложил пакет с сухим пайком, закатал рваную штанину скафандра. – Чешется, правда, зараза. И распухла. Но антидот действует, у меня даже температура не поднялась. Меня другое беспокоит…
– Что?
– Вирус. Считайте, я уже заражен. Сколько мне осталось?
– Ты не думай об этом, – подбодрил Миллерса Гумилев. – Вирус обычно действовал почти моментально. В любом случае ты продержался довольно долго – даже если он мутировал или выдохся… Давай, поешь. Мы успеем. Все будет хорошо.
– Ваши бы слова – да Богу в уши… – вздохнул Миллерс, шурша оберткой НЗ. – Тьфу ты, – скривился он через секунду. – И здесь невезуха. Рис по-креольски с овощами – я что, веган?
– А у меня… – сидящая поодаль Мидори наморщила лоб, читая этикетку. – Та-ак… «Говяжья вырезка, крендельки с сыром, мягкий сыр, пшеничный хлеб, соус барбекю, лимонад, острый соус, чай с лимоном». Джей, а у тебя что?