Арманд и Крупская: женщины вождя
Шрифт:
А уже знакомый нам Николай Валентинов роман Ленина с Инессой охарактеризовал так: «Ленин был глубоко увлечен, скажем, влюблен в Инессу Арманд — его компаньонку по большевистской партии. Влюблен, разумеется, по-своему, т. с., вероятно, поцелуй между разговором о предательстве меньшевиков и резолюцией, клеймящей капиталистических акул и империализм… Наружность Инессы, ее интеллектуальное развитие, характер делали из нее фигуру, бесспорно, более яркую и интересную, чем довольно-таки бесцветная Крупская. Ленин ценил в Инессе пламенность, энергию, очень твердый характер, упорность…
Знала ли Крупская об отношениях между Лениным и Инессой? Не могла не знать, трудно было не заметить. Со слов… Коллонтай… Марсель Боди сообщает, что Крупская хотела «отстраниться», но Ленин не шел, не мог идти на такой разрыв. «Оставайся», — просил он… Ленин не хотел расстаться с прошлым, он любил Крупскую и вместе с тем Инессу — налицо два параллельных чувства. Жизнь оказалась не влезающей
Последний директор Центрального музея Ленина Владимир Мельниченко, движимый заботой доказать, что на адюльтер Ильич был не способен и что между ним и Инессой ничего предосудительного, даже поцелуев, не было, свидетельство Коллонтай подвергает самому серьезному сомнению: «Вряд ли стоит доверять этим сведениям буквально. Не было той осенью рядом с троими ни Коллонтай, ни Боди. То, что он написал через сорок лет после происходивших событий с чужих слов, естественно, должно подвергаться сомнению, тем более, в таком деликатном вопросе. Ильич вряд ли мог сказать жене именно так: «Оставайся». Не ленинский это слог.
Придумано сие, казалось бы, сообразно ситуации. Но на самом деле ситуация-то как раз была иной. Ленину даже в голову не приходило расставаться с женой, поэтому коли Крупская и затеяла разговор на эту тему, то Ленину не с руки было просить ее остаться, скорее всего, муж мог сказать, что расстаться придется с Инессой. По крайней мере, так именно он и поступил, чтобы не ранить жену…»
Ну, насчет того, сказал ли Ленин Крупской: «Оставайся», или выбрал какие-то другие слова, Мы знать, конечно, не можем. Ведь Боди опубликовал свой рассказ о встречах с Коллонтай в 1952 году во французском журнале «Preuves». В обратном же переводе с французского ленинские слова почти наверняка были переданы не так, как они буквально звучали на русском. Кроме того, Коллонтай рассказывала Боди об истории Арманд и Ленина несколько десятилетий спустя после их смерти и вряд ли могла помнить детали. Действительно, ни она, ни Марсель Боди рядом с Лениным ни во Франции, ни в Швейцарии не были, свечи, как говорится, при его встречах с Арманд не держали. А слышала всю историю Александра Михайловна наверняка от самой Инессы. Той же о несостоявшемся разводе рассказала, конечно же, не Крупская, а Ленин. И уже одно то, что он ей рассказал такое, доказывает, что после «расставания» в Польше Инесса и Ильич вновь соединились в Швейцарии уже не просто как товарищи по борьбе и даже не как близкие друзья, а как друзья интимные, иначе сказать — любовники. Боди-то ничего не говорит, где именно и когда Крупская предлагала Ленину уйти, в Париже и Кракове, еще до мировой войны, или в Берне, уже после ее начала. Я-таки уверен, что именно в Берне Надежда Константиновна предложила Владимиру Ильичу освободить место для Инессы. И ни о какой «отставке» для Инессы, понятное дело, на этот раз речи не шло. Просто Ленину не хотелось огорчать Надю, с которой прожил полтора десятка лет. Как женщина она, видно, давно уже не волновала Ильича. Но теплые товарищеские чувства он к Крупской, без сомнения, сохранил. Да и помощником Надежда Константиновна стала почти незаменимым, выполняя функции секретаря и референта. Очевидно, сложившееся положение тогда устраивало всех. Крупская никак не препятствовала встречам Ленина и Инессы. Ильич, в свою очередь, щадя самолюбие жены, не афишировал своей связи с Арманд. А Крупская была достаточно умна, чтобы не устраивать сцен Арманд и не рвать с ней сложившиеся еще в Париже, при других обстоятельствах, дружеские отношения.
Да, права была Надежда Константиновна, когда говорила о Ленине: «Никогда не мог бы он полюбить женщину, с которой бы он расходился во взглядах, которая не была бы товарищем по работе». Так и не стала единомышленницей и товарищем по работе Елизавета К., и ее связь с Виллиамом Фреем угасла. Сама Надежда Константиновна никаких политических разногласий с мужем никогда не имела. Дело Ленина всегда было и ее делом. Положение жены вождя партии до некоторой степени удовлетворяло честолюбею Крупской. Тем более, что и она, и Ленин верили: рано или поздно
Инесса Арманд, по крайней мере однажды, подвергла испытанию свои отношения с Владимиром Ильичом. И, как и в случае с Лизой, дело касалось выдвинутого Лениным лозунга поражения «своего» правительства в мировой войне. Еще 17 октября 1914 года он писал в Стокгольм А. Г. Шляпникову, выполнявшему роль связного между Заграничным и Русским бюро ЦК РСДРП: «Неверен лозунг «мира» — лозунгом должно быть превращение национальной войны в гражданскую войну… Чтобы борьба шла по точной и ясной линии, нужен обобщающий ее лозунг. Этот лозунг: для нас, русских, с точки зрения интересов трудящихся масс и рабочего класса России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас — поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма».
Ильичу все было совершенно ясно: поражение царской армии может привести к падению самодержавия и тем облегчит задачу русских революционеров. То, что при этом поражении погибнут сотни тысяч и даже миллионы русских солдат, Ленина волновало мало. Что могут значить какие угодно жертвы в сравнении с грядущим торжеством революции! Инесса же придерживалась иной точки зрения. Француженка Арманд давно уже ощущала себя русской. И страдания русских людей были ей далеко не безразличны. Вообще, женщины воспринимают любую войну гораздо трагичнее, чем мужчины. В гибнущих на «фронтах, кровью пьяных» солдатах они видят сыновей, братьев, мужей… А Инесса к тому же не могла не понимать, что поражение России может вызвать и поражение ее родины — Франции. Близко знавший Арманд в то время большевик Иван Федорович Попов, после 1917 года из партии вышедший, но зато ставший автором одной из самых популярных советских пьес о семействе Ульяновых со скромным названием «Семья», рассказывал много лет спустя писательнице Ларисе Васильевой: «Моя жизнь была связана с Инессой очень сильно, я бы сказал, кровно, насмерть. В определенный период нашей жизни, в тысяча девятьсот шестнадцатом году, мы вместе с ней решили: наши взгляды на революцию требуют пересмотра.
Мы ни с кем не говорили, только друг с другом, но оба пришли к тому, что Ленин слишком категоричен в суждениях, слишком далеко идет. Оба считали, что отечество нужно защищать. Тогда Инесса напомнила мне про ленинскую месть Романовым за брата и предположила, что в его отношении к самодержавию много личного.
А я вспомнил, как Ленин, когда был у меня в Брюсселе, однажды рассказал, что уезжал на лодке по Волге с братом Сашей, и над рекой стелилась песня. Он вспомнил казненного Сашу, помолчал и вдруг, как бы про себя, не обращаясь ко мне, прочитал строфу из пушкинской оды «Вольность»:
Самовластительный злодей, Тебя, твой род я ненавижу, Твою погибель, смерть детей С жестокой радостью увижу.Инесса шесть раз рожала (в действительности пять, но Лариса Васильева точно запомнила, что Попов сказал именно «шесть раз»; возможно, от таких оговорок идут легенды о шестом ребенке Инессы, якобы от Ленина. — Б. С.),ей, как матери, вдруг страшны показались и пушкинские строки, и то, что Ленин их процитировал в связи с воспоминанием о Саше.
Мы долго говорили с ней. Она решила, что напишет Ленину о своих сомнениях. Написала, получила ответ, после которого сказала мне: «Уходи, Жан, уходи и не оглядывайся. Ты молод, слабоват характером, поэтичен. Вся эта жизнь не для тебя. Пиши книги и люби жизнь, если сможешь. А мне отступать некуда. Я под его гипнозом навсегда. Мне нельзя иначе. Если отступлюсь, значит, все мои жертвы были напрасны и жизнь прошла зря».
Стоит указать, что в переписке с Арманд Ленин неоднократно выражал недовольство Поповым, причем в самой резкой форме. Сам Иван Федорович так рассказал об этом Ларисе Васильевой: «Тогда у меня был полный любовный крах — дочь моей квартирной хозяйки Жанна, по которой я помирал, собралась замуж за другого. Приличного, добропорядочного бельгийца. Тогда я не понимал, как это она предпочла меня кому-то. Меня! Жалкого эмигранта, политического ссыльного! А ведь правда я, дурак, думал — меня можно любить просто так. Ни за что. И Ленин в этот день (25 января 1914 года, когда навестил Попова в Брюсселе. — Б. С.)почувствовал — у меня неприятности: «Вы что-то немножко не тот стали? Вы чем-то расстроены? Где причина?» «Никакой причины нет». «Если верно, что не знаете причины, тем хуже. Всегда нужно найти причину. И быстро ее устранить. Да вы и сами это знаете, но что-то скрываете и хитрите».