Армения - записки спасателя
Шрифт:
Готовим ужин, обмениваемся новостями.
– Здесь есть улица Интернациональная, - рассказывает Виктор Фитисов. Все дома на ней в 2-3 этажа построены пленными немцами. Ни один не пострадал, представляешь?
– Сегодня встретили группу спасателей из Казани, - говорит Андрей Волков.
– Они на поезде 11 суток добирались!
Да-а, на этом фоне наши мытарства на пути сюда покажутся смешными.
22.12. Юриной бригады все еще нет. Они работали в районе Треугольника. На поиски отправляется тройка Ван-Хардиков-Аубакиров. Контрольный срок их
24.00. Никого нет. Выходим на улицу. Решаем обратиться за помощью к патрульным. Бьет озноб: не то от холода, не то от ожидания. Хреново это. И непонятно.
Они появились в 24.20 - если можно так обозначить перевалившего за полночь дня. Не могли отказать людям и трудились в свете налобных фонарей, по-спелеологически.
– Слушай, - говорит Бессергенев.
– Они нам любые деньги предлагали, только бы мы работали. Представляешь? Простые такие люди! Что делать-то было?
Теперь ждем группу ушедшую на поиски.
За ними отправляется Андрей Волков и еще кто-то - недалеко, посмотреть, а то так можно всю ночь друг за другом гоняться.
– Вот уж Нурек вернется, - сумрачно говорит Гвоздь.
– Он вам всем хоботы позаворачивает, работягам!
25 декабря.
– ---------
12.35. Ленинаканский аэропорт. Мы улетаем. Спасательным бригадам дела практически не осталось. Теперь, и до конца, работа по разборке завалов и похоронных команд. Но вчера Ленинакан встряхнула новость - на чулочной фабрике откопали двоих. Они были живы. 17 суток под завалом! Значит, есть и еще.
Многие из откопанных живыми сходят с ума. Умирают от длительного сдавливания...
Утром автобус подали вовремя, в нем несколько хабаровчан. Опять наш брат, спелеолог! Сразу же находим общих знакомых.
Хабаровчане сообщают страшную весть: ночью взрывали развалины на радиотехническом заводе, и на лагерь москвичей и киевлян упал дом. Живые и раненые эвакуированы, мертвые под завалом. Это что, тоже стихия?
И еще одна весть - загорелись палатки в грузинском лагере: один спасатель погиб, другой в госпитале.
Ленинаканский аэропорт. Здание почти не пострадало. Сидим на рюкзаках. Рядом парень из украинского колхоза. Какой хохол без сала? Но сала у парня нет, и он щедро оделяет нас хлебом с колбасой, сыром и маслом. Наши продовольственные запасы теперь ничтожны - все отдали Бомбину.
Изобилие кончилось.
Жуем и перекидываемся шуточками:
– Вот жизнь!
– говорит Хардиков.
– Две недели без женщин. Утром в пупок упрется, посмотришь и рукой махнешь - не до тебя, брат!
Олег Гвоздев достает напоследок фотоаппарат:
– Так, приготовились...
– Слушай, Олег, - усмехается Бессергенев.
– Вот ты все щелкаешь, а когда научишься воспроизводить отснятое?
– Мне прямо стыдно, - невозмутимо парирует Гвоздь.
– Мне прямо стыдно слышать такое от передового человека поселка Белоусовка!
– прячет фотоаппарат, отламывает кусок хлеба.
–
– Пожалуйста, Юрий Митрич, - говорит Гвоздь.
– И не забудьте перед употреблением разжевать...
Парня зовут Федор, и он рассказывает нам о том, как с неимоверным трудом, в одиночку, пытался уехать сюда, спасать.
– Заманали меня в райкоме - кто платить за тебя будет?
– говорят!
– Знакомая история, Федя...
– Плюнул на них, махнул за свои. А в аэропорту в кассе мне говорят: тут люди на похороны едут, а ты куда рвешься? Спасать, говорю. Как на дурака посмотрели.
А Хабаровчане встречали того шизо-спасателя, что норовил к нам присоединиться несколько дней назад. Вычисляем его по приметам.
– Вот падла!
– говорят мужики.
– Мы его засекли, когда он парфюмерию из развалин магазина тырил. Ну, поддали ему немного, да отпустили. Зря, наверно.
А нас все задерживают "по погоде". Ленинакан не хочет нас так просто отпускать. Сидим в холодном аэропорту, где-то взрывают развалины, и тогда сотрясается все здание. На потолке трещины. Не хватало еще здесь засыпаться!
Грустно.
23.00. Сидим напрочь. "По погоде". Обычная ненавистная аэрофлотовская ложь. Почему нельзя сказать правду даже в таких мелочах, как вылет самолета?
Чем сидеть вот так, мы могли бы сегодня неслабо поработать
Мужики на примусах варганят вечерний чай. Похоже, мы так и заночуем в Ленинакане. Ержан купил у Хабаровчан за 100 рублей шатровую палатку и теперь мается - не переборщил ли с долгами. Чай назрел и кончился.
Курим, курим, курим... А что еще делать? Д
26 декабря.
– ---------
0.25. В аэропорту назревает бунт. Никого больше не успокаивает аэрофлотовское вранье.
Все громче крики у стойки регистрации. Высказана трезвая мысль - из Еревана самолеты летят за деньги, из Ленинакана же билеты бесплатны: поэтому сюда неохотно сажают самолеты.
Где начинается советская авиация - там кончается порядок.
Сегодня в порту был замминистра. Что толку? Где начальник порта?
Сволочное наше жизнеустройство выпирает из всех углов.
Где эти рожи из верхов, что кричат про заботу о народе? Скоты и вредители... Вот он - народ: роет развалины и мерзнет в портах, пока "эти" почивают в тиши, довольстве и псевдодеятельности.
По всей стране народ перечисляет деньги, отрабатывает смены в фонды помощи Армении, шлет вещи, продукты и медикаменты. Где все это? Мы видели, где...
Сначала не могли привезти в район бедствия, теперь не могут вывезти из пострадавших районов людей и спасателей.
Привозят заспанного начальника. Он начинает нам демагогически рассказывать про трудности Ленинакана - уж мы-то знаем! Вот почему местные не любят смотреть уцелевшие телевизоры - резкий контраст! Забота о народе Армении - это так, в общем. А забота нужна о конкретных людях - вот об этих, кто, с детьми, не может улететь уже сутки.