Армейские будни (сборник рассказов)

Дьяков Виктор Елисеевич

– Сволочь, жрать сюда приехал… я тебя накормлю… до отвала нажрешься,- с этими словами он ударом ноги опрокинул котелок на безжизненное лицо танкиста, и по всему собирался наступить на него и подошвой сапога размазать по нему кашу… Но тут… тут отчетливо, совсем близко не более чем в полутора двух километрах «заговорили» сразу несколько танковых орудий.

Полковник опустил уже занесенную ногу и настороженно прислушался. К нему от машины бежал майор-особист.

– Товарищ полковник! Это немцы! Надо скорее уезжать, они уже близко!

Слова майора моментально отрезвили полковника, он быстро спрятал пистолет в кобуру и, оглядываясь, поспешил к машине. Но быстро

уехать не получилось. Пока эмка разворачивалась, потом буксовала в сырой колдобине… В это время башенный стрелок с мертвенно бледным лицом наклонился к своему лежащему товарищу, снял с его лица котелок, потом шлем с головы. Волосы убитого были льняные, а лицо… красивое лицо совсем еще недавно уверенного в себе молодого человека покрыла смесь крови и вареной гречки. Стрелок осторожно стал очищать это месиво с лица товарища и звать его:

– Коля… Коля… что с тобой… ты жив…

Когда осознал, что он мертв, убит… его лицо из бледного стало серым. Он поднялся, держа в руке шлем своего командира. Растерянно огляделся, словно ища у кого-то поддержки, совета. Но его товарищи стояли рядом и тоже не знали что делать. На глаза стрелка попала эмка, которая буксуя медленно удалялась… А вокруг уже возобновилась вселенская суета, все словно забыли о том что только что случилось. Все быстро собирались – предстояло срочно отступать дальше. Лишь стрелок не суетился, он действовал быстро и четко, как, видимо, учил его командир. Вскочив на танк, он одним натренированным движением забросил свое тело в люк башни. Тут же башня задвигалась, как и орудие, ловя в прицел удаляющуюся эмку. Машина отъехала не более чем на пятьдесят-шестьдесят метров, но была уже на краю поляны и вот-вот должна скрыться за деревьями… Снаряд пришелся точно в багажник. Развороченная эмка сделала «прыжок» с дороги в сторону, ударилась о дерево, тут же рванул бензобак, и ее остатки охватило пламя.

Экипаж занес своего командира в танк, после чего двигатель взревел, броневая махина, крутанувшись на месте, развернулась и поехала в сторону приближавшегося боя. Высунувшись из башни, стрелок перекрывая звук двигателя закричал:

– Уходите, мы вас прикроем!

А мимо «факела», который представляла из себя эмка и ее пассажиры, первыми прогромыхали полевые кухни, которые тащили запряженные в них тощие лошади, следом потянулись солдаты, большинство даже не поворачивали голов в сторону горящей машины.

У Володи каша встала комом в горле, и он не смог ее доесть, потому что перед его глазами стояла эта гречнево-кровавая смесь на лице танкиста, ему казалась, что она же и в котелке. Он выбросил остатки каши. Но котелок… котелок он оставил себе, солдату нельзя без котелка. С тех пор он не мог есть гречку…

4

В глазах Ирины стояли слезы:

– Папка, ну почему ты мне про это никогда не рассказывал? Сколько раз я тебя просила, расскажи про войну, а ты отнекивался. Помнишь, когда еще в школе училась, там девочки отцов своих приводили на 9-е мая, они столько всего рассказывали, иногда такие хохмы… Я ведь то же думала, что война она… ну не такая как ты рассказал…

– Кто про те хохмы рассказывал, или не были на передовой, или сочинители. Правду вообще лучше не рассказывать, и не вспоминать. Я про то всегда забыть хотел. Помнишь, ты мне все спрашивала, почему я по телевизору военные фильмы никогда не смотрю. Там либо вранье, а если правда, то я опять все вспоминаю, что там было. Лучше вообще не смотреть. И гречку лучше не есть… Когда забываю, вроде могу жить, если вспомню – нету никакой мочи, потом сны снятся

и голову словно обручем давит. Сколько за войну у меня всего случилось, и ранения и госпиталя, смертей сколько… А вот это… не могу, лицо того танкиста и каша с кровью… Мать знает, она мне никогда гречку не готовит и сама не ест. А эту, что ты в буфете нашла, она для тетки твоей бережет. Уж больна та ее любит. Когда приезжает она ее ей отдельно готовит. Потому я тебе и не рассказывал, про то тебе вообще лучше не знать. Но раз уж так вышло, теперь и ты знаешь.

 Шанс Виктора Позвоноглу 

– Властьимущие – это не боги, а люди с обыкновенными, присущими обычным смертным пороками и недостатками,- не раз говорил своему малолетнему сыну Виктору его отец, хирург больницы одного южного курортного города Семён Позвоноглу.

Такие речи в ту советскую эпоху были не безопасны и даже на кухне "истинные" советские люди говорить такое опасались. Но отец Виктора не являлся "истинным" советским и потому на окружающую действительность смотрел несколько иначе.

– Какими пороками и недостатками?- где-то лет в тринадцать решил уточнить Виктор.

– Ну, например, царь Николай обыкновенный подкаблучник, Сталин – урка, правда необыкновенный, а Хрущёв просто шут гороховый.

– А Брежнев?- с интересом осведомился Виктор о новом генсеке, год назад воцарившемся в Кремле, сместившим "шута горохового".

– Халявщик,- без тени уважения охарактеризовал отец и эту властвующую особу.

– Почему?- не понял отца Виктор.

– Человек, который в молодости на халяву крал мешки из вагонов, которые разгружал, никем иным быть не может,- наставительно пояснил отец.

Откуда родителю был известен этот факт из биографии генсека, Виктор так и не узнал. Отец вскоре бросил мать и, естественно, их с сестрой, обженившись на своей молодой ассистентке. Мать, заведующая одной из городских поликлиник, и без того часто болевшая, после ухода мужа совсем слегла. Через полгода она тихо скончалась, и Виктор фактически остался сиротой. Правда, сестра уже успела закончить медучилище и как могла заменяла ему мать. Но разве возможно молоденькой девушке, которая сама рвётся "жить да радоваться", посвятить себя полностью младшему брату?... Десятилетку Виктор кое-как закончил, но дальше... В институт с такими отметками в аттестате соваться было бессмысленно, идти по семейной дорожке в медучилище – отец никогда не советовал, да он и сам не хотел. Работать?...

Виктор считал отца предателем, но в то же время и очень умным, нестандартно мыслящим человеком. Его высказывания, советы он помнил и старался руководствоваться ими в жизни. Так вот, насчёт работы отец высказывался так:

– Лучше заниматься чем угодно, только не "вкалывать". Запомни, сынок, для того и становятся начальниками, чтобы не работать самим, а заставлять работать других. Но это не каждому дано, не каждый способен получать от этого истинное удовольствие, да и не так-то это легко, требовать, заставлять. Потому лучше всего в этой жизни устраиваются люди, которые делают вид, что работают. Например, освобождённые партийные и комсомольские работники, или замполиты в армии. Это первые халявщики – ни за что не отвечают, ничего не делают, только изображают кипучую деятельность и за это неплохо получают. Сейчас такое время - халявщик у власти, потому всем халявщикам хорошо.