Армитейдж / Armitage
Шрифт:
ДЖЕЙМС (24 года, спускается по лестнице в сад). Ага, вижу, вы двое встретились.
ЕВА (резко поворачивается к ДЖЕЙМСУ). Нет, ничего такого.
ЗАХ. У твоей жены, очаровательное, пусть и несколько странное чувство юмора.
ЕВА. У меня нет чувства юмора, и я не очаровательная. Как ты посмел приписать мне такое? Джеймс, убей его.
ДЖЕЙМС. Так вы уже и подружились. Я знал, что вы приглянетесь друг дружке. Видишь, какая она красивая, Зах? Ты думал, я преувеличиваю, так?
ЗАХ. Теперь я вижу, что ошибался.
ДЖЕЙМС. Зах рассказывал тебе истории
ЕВА. Он вообще о тебе не говорил.
ДЖЕЙМС. Ох. Это огорчительно.
ЕВА. Я думаю, он просто забыл о твоем существовании.
ДЖЕЙМС. Как я и ожидал. Вы двое только что встретились, но уже плетете какой-то заговор против меня.
РАМПЛИ (наблюдая за ними с правой части балкона). Когда собираются трое, всегда льется кровь.
ДЖЕЙМС. Я намерен украсть ее у тебя, Зах, чтобы она сказала детям «спокойной ночи». Дети тебя видели?
ЕВА. Разумеется, дети меня видели. Я их родила. Во всяком случае, думаю, что родила. Это такое грязное дело, доложу я вам. Мой вам сосет, мистер Пендрагон, никогда ничего не рожайте.
ДЖЕЙМС. Я так рад, что теперь ты будешь жить в Нью-Йорке, Зах. Мы с Евой сможем видеться с тобой каждый день. Почему, скажи на милость, ты так долго не приезжал?
ЗАХ. Я заблудился.
ДЖЕЙМС. Ты заблудился до того, как уехал. Будь с ним настороже, Ева. Он провел четыре года в Европе.
ЕВА. Не верю я, что Европа развратила мистера Пендрагона. Куда более вероятно, что мистер Пендрагон развратил Европу.
ДЖЕЙМС. Зах, ты должен зайти и познакомиться с нашими маленькими девочками. Они невероятно красивые. Маргарет три годика, Элейн – один, и они обе отчаянно влюбятся в тебя, я знаю. Все девочки рано или поздно влюбляются в Заха. Это самое важное, чему я научился в Йеле, за исключением умения пить.
ЕВА. Нет, конечно же, не каждая.
ДЖЕЙМС. Да, он – мужчина, благословенный Богом. Или проклятый, в зависимости от того, как посмотреть. Они все находят его неотразимым.
ЕВА. С их стороны это слишком глупо.
ДЖЕЙМС. Ты хочешь сказать, что не находишь Заха неотразимым?
ЕВА. Совершенно верно, дорогой. Я нахожу тебя неотразимым. А Заха я нахожу опасным. Мне нужен мужчина, который добр ко мне.
(Она берет ДЖЕЙМСА под руку и улыбается ЗАХУ).
ДЖЕЙМС. Она так прекрасна, когда лжет.
(ЕВА демонстративно целует ДЖЕЙМСА. ЗАХ отворачивается).
МАРГАРЕТ (наблюдая, как ЕВА и ДЖЕЙМС поднимаются по правой лестнице в свою спальню). Зернышко предательства уже было посеяно, и отец каким-то образом это знал, от тихого голоса, который предпочитают не слушать, хотя он выложил всю правду о том предательстве и ужасе, которое принес нам, мне и Элейн, Зах Пендрагон, источник нашего последующего отчаяния, готический злодей моей мрачной истории. Отец, конечно, был прав. Элейн и я были потрясающе красивыми. Она даже в большей степени, но что хорошего это нам принесло? А виноват во всем Зах Пендрагон, демон, поднявшийся из ада, пусть его душа извивается в муках и горит, расплачиваясь за беды, которые он принес своим бесчисленным жертвам, обнаженная и кричащая, в темном месте, забытом Богом.
Картина 3
(Карканье ворон. ЗАХ снова в саду. Для этого ему достаточно повернуться к надгробиям
ЗАХ (1859 г., ему 81 год). Быстро, я умираю, я должен извергнуть свою автобиографию. Пусть даже всем на нее глубоко плевать. Тысяча семьсот семьдесят восьмой год. Я родился. Революция в Бостоне. Мой отец – то ли предатель, то ли шпион, которого знали Кристофер Рампли, его то ли убила, то ли нет, моя мать, хозяйка таверны «Гроздь винограда» [2] .
2
Подробности зачатия Захари Пендрагона – в пьесе «Ужасная бойня в Бостоне».
МАРГАРЕТ. Лжец. Предатель.
РАМПЛИ. Лучшие женщины всегда убивают тебя. Это их обязанность.
ЗАХ Предатели-мужчины и убийцы-женщины с годами прекращаются в их противоположность и обратно.
ДЕЙК. И что это, черт побери, означает?
ДЖЕЙН ЛЭМ. Никогда ничего не объясняй, Захари.
ЗАХ. Меня воспитывали в заведении Клитемнестры. Моя мать, Джейн Лэм, которой согласно имени, предстояло стать человеческой жертвой, решила вместо этого пойти другим путем и стала убийцей моего отца, если только история эта – не ложь, что очень может быть…
РОЗАННА (теперь стоит с ДЖОНОМ на холоде у него за спиной). ЗАХАРИ, с кем, скажи на милость, ты говоришь?
ЗАХ. Я сочиняю свой некролог.
РОЗАННА. Так иди в дом и делай это в тепле.
ЗАХ. Ты теперь с ними заодно, так?
ДЖОН. Я позвал Розанну, потому что меня ты никогда не слушаешь.
ЗАХ. Чего мне тебя слушать? Я – твой отец, я не должен слушать не пойми кого. Я всегда слушал своего отца.
РАМПЛИ. Ну и лжец.
ДЖОН. Твой отец умер до твоего рождения.
ЗАХ. Да, но я все равно слушал его.
РОЗАННА. Как ты мог слушать своего отца, если он лежал в могиле?
ЗАХ. У него был громкий голос.
ДЖОН. Он лишился разума.
РОЗАННА. С разумом у него все в порядке.
ДЖОН. Почему ты всегда его защищаешь?
ЗАХ. Розанна меня любит. По крайней мере, хорошо притворяется, особенно в постели. И посмотри, какая она красивая. Ей за сорок, а она по-прежнему самая желанная женщина в округе Пендрагон, и единственная хорошая женщина, которую я встретил за свою жизнь, за исключением Мег Скарборо, которая позволяла мне спать с ней, когда я был ребенком, и бедной Офелии, совершенно безумной, и моей матери, убившей моего отца, которого я слушаю, черт побери. В критические моменты он приходит ко мне из могилы, оставляя за собой след глины и червей, в сгнившей форме времен Революции, чтобы дать мне дельный совет. Его рот, похоже, набит землей. Никогда не могу понять, что он такое говорит.
РАМПЛИ. Советы проклятым – напрасный труд.
ЗАХ. Не уходи от меня, Джон Пендрагон. Я знаю, почему ты думаешь, что ненавидишь мен, но это был наилучший выход. Я спас тебя от этой Морган и обеспечил жизнь твоему внебрачному ребенку. Ты даже не представляешь себе, от чего я тебя спас.
ДЖОН. Не говори со мной о ней. Не смей говорить со мной о ней.
РОБИ. При таком раскладе мне от тебя никакой пользы.
РОЗАННА. А теперь успокойся. Маргарет послала тебя, чтобы ты убедил его вернуться в дом, а не злить до белого каления. Хочешь убить его?