Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М.Г. Ефремова. 1941-1942
Шрифт:
На посту от истощения замерз боец из артподразделения.
В отряде полковника Кириллова [101] из 160-й сд с 10 по 15 марта 1942 года имело место 6 случаев освобождения санитарной частью бойцов от несения службы вследствие сильного истощения».
Надо признать, что ведомство Абакумова располагало довольно точными данными. Неокругленные цифры потерь – свидетельство того, что здесь оперировали правдивой информацией.
Основным видом транспорта в окружении были лошади. Машины стояли на приколе с начала февраля. Лошадь горючего не требует, но ее надо кормить. 27 февраля в оперативной сводке из 329-й стрелковой дивизии в штарм сообщалось буквально следующее:
101
Кириллов
«Настоящим доводим до Вашего сведения, что в районе расположения гарнизонов боевого участка 329 сд все внутренние ресурсы фуража для конского поголовья использованы полностью и в настоящее время конское поголовье находится фактически без кормов (на озимой соломе). Такое положение привело к сильному истощению всего конского поголовья нашей дивизии и уже начался падеж конского поголовья от истощения, в частности 26.2.42 г. в транспортной роте 2 сп пала 1 лошадь, 27.2.42 г. 2 лошади, аналогичная картина и в других подразделениях нашей дивизии. Фактически конское поголовье на 45–50 % неработоспособное.
Всего в районе расположения боевого участка 329-й сд имеется 914 лошадей.
Просим принять все зависящие от Вас меры в обеспечении конского поголовья фуражом.
По данным нашей разведки, в районе расположения гарнизонов капитана Майницкого имеются большие запасы сена, поэтому просим Вас ходатайствовать перед командованием нашей армии о выделении нам фуража из запасов гарнизона капитана Майницкого или из других Вам известных источников» [102] .
Майницкий был из «зятьков» – окруженцев, обосновавшихся здесь с октябрьского окружения 1941 года. Отряд его занимал несколько деревень. Он провозгласил себя здешним атаманом и не пускал на свою территорию ни немцев, ни бойцов 33-й армии. (Подробно о нем см. воспоминания командира партизанского отряда «Народный мститель» В. И. Ляпина.)
102
ЦАМО. Ф. 388. Оп. 8712. Д. 141. Л. 59.
Каждый день шли бои. Каждый бой редко обходился без потерь. Потери, потери, потери. Не убитыми, так ранеными. Роты таяли, как апрельский снег. В селах и деревнях, которые заняла 33-я армия, в это время находилось много мужчин призывного возраста. Некоторые вернулись домой из окружения. Некоторые осели в селах и деревнях «зятьками» после минувшей осени, когда здесь были уничтожены, пленены и рассеяны десятки советских дивизий. Кроме того, в лесах активно действовали партизанские отряды и группы. 12 февраля командарм издал приказ, в котором говорилось:
«1. В целях укомплектования частей за счет красноармейцев, командиров и партизан, которые организованно укрывались в тылу противника, и мобилизации местного населения в возрасте от 18 до 45 лет для укомплектования тыловых частей 113, 160 и 338 сд приказываю:
а) в каждой дивизии создать комиссию;
б) на дивизионные комиссии возложить обязанности… отмобилизования лиц, пригодных для укомплектования частей и тылов дивизии;
в) оружием и обмундированием обеспечить всех отмобилизованных за счет резервов дивизии, местных ресурсов и госпиталей;
г) граждан, предусмотренных настоящим приказом, но проживающих в населенных пунктах, занятых противником, всеми мерами призвать на активную борьбу с немецкими захватчиками.
2. Комиссиям к работе приступить немедленно и закончить не позднее 17 февраля сего года» [103] .
В работу по призыву мужского населения для пополнения 33-й армии активно включились и местные органы власти, которые тут же начали налаживать жизнь. Заместитель
103
ЦАМО. Ф. 388. Оп. 8712. Д. 82. Л. 159.
Но положение ухудшалось с каждым днем.
Командарм бывал в дивизиях и полках, наблюдал за действиями своих передовых подразделений. Однажды в 160-й дивизии подошел к полевой кухне и попросил повара налить ему в котелок солдатской похлебки. Командарму подали ложку. Он начал хлебать. И вдруг спросил повара:
– Почему похлебка дегтем пахнет?
Повар помялся-помялся и сказал, что заварена она на картофельных очистках. Туда же мелко нарезаны конские гужи.
– А что говорят солдаты? – спросил генерал.
– Солдаты довольны, – ответил повар.
Командарм дохлебал похлебку и сказал:
– Ну, ничего, покончим с немцами и будем кормить людей как положено.
Ефремов видел, что в лесах, где стояли в обороне роты его армии и в тылах, обломаны все макушки сосенок – люди жевали молодую хвою, чтобы хоть как-то поддержать слабеющий организм. Наблюдать за тем, как голод, нехватка боеприпасов, холода и угнетенная атмосфера блокады уничтожают его армию, командующему было невыносимо. А тут еще сразу в нескольких дивизиях вспыхнул тиф.
19 февраля Ефремов обращается к Жукову с просьбой наладить переброску в окруженную группировку лыжных батальонов. Дело в том, что в эти дни партизаны лесными укромными дорогами сделали несколько поездок в Износки, вывезли некоторое количество раненых, а назад вернулись с продовольствием, боеприпасами, медикаментами и оружием. По этому же маршруту прибыл офицер связи от Жукова. И он телеграфировал комфронтом:
«1. Нет сил наносить удар на восток, но есть возможность по маршруту от вас посланного Героя Советского Союза Харитонова провести к нам части на лыжах.
2. Вне населенных пунктов по лесам на лыжах к нам пройти возможно. С этим надо спешить, пока нас отделяют 3 (три) километра».
Жуков раздраженно ответил: «Мы не можем нормально питать Вас, а Вы предлагаете еще подать к Вам части. Это несерьезно с Вашей стороны.
До тех пор пока пути не будут открыты, части пройти не могут. Проход лыжников и пускать части – это две вещи разные» [104] .
Жуков стоял на своем. На своем стоял и Ефремов.
Поражение – тяжелое испытание для полкводца. В это время, когда он окончательно осознает невозможность иного исхода, кроме гибельного, судьба посылает ему искушение бегством. Потом это можно назвать как угодно: эвакуацией, отступлением и т. д. Но поражение выявляют у полководца и сильные стороны его и полководческого дара, и человеческого характера. Неизвестно, какие мысли и образы витали в его сознании в те дни, когда обстоятельства погружали его в размышления о судьбе армии и своей собственной судьбе. Вспоминал ли он толстовского капитана Тушина, до конца упорно стоявшего на своей позиции? Думал ли он о погибшем комкоре Петровском, который в августе минувшего года не выполнил его, Ефремова, приказ и не вылетел из окруженной группировки на самолете?
104
ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 157. Л. 358.