Армянские легенды
Шрифт:
Но никто не вспомнил слов святого. А между тем известно, что кабан — единственное животное из всех, что не подвластно змеиному яду. Укус самой страшной змеи не причиняет вреда кабану.
Каких только наград не предлагали тому, кто вернет царю человечий облик! Приходили во дворец и колдуны и лекари. Но усилия их были напрасны.
Пятнадцать лет просидел Григорий в змеиной яме.
И на пятнадцатом году царевне Хосровадухт, сестре Тиридата, привиделся вещий сон. Приснилось царевне, что в яме, кишащей скорпионами и змеями, томится живой
И царевна, проснувшись, поспешила к брату и все рассказала.
И придворные отправились к змеиной яме. И увидели они Григория живым и невредимым. Тогда извлекли они святого из ямы и упали перед ним на колени, моля его не попомнить зла и помочь царю Тиридату.
И Григорий пошел в царские покои, и молился за царя.
И Бог услышал его молитву и вернул Тиридату человечий облик.
И сердце царя исполнилось радости, и просил он Григория крестить его, и его семью, и все его царство.
А на том месте, где зияла на берегу Аракса страшная яма построили церковь. И дали ей название Хоб-Вираб.
Так закончил свой рассказ отшельник.
— Никогда не забывайте этого, дети, — вымолвил он. — Нет такого чуда, которого не сотворил бы Бог, если вы имеете веру. А теперь я выведу вас на тропинку, по которой ближе всего дойти до крепости. И постарайтесь впредь не ходить сюда зря, чтобы не мешать мне в моих молитвах.
— Благослови нас, святой человек, — попросил Тигран.
Отшельник благословил детей, и сказал:
— Ты, мальчик, растешь в крепости. Если Бог не судит иначе — тебе быть воином. Запомни, если в страну придут враги христианской веры — война с ними угодна Богу. А ты, девочка, почаще молись святой Рипсиме, которую два великих царя звали замуж, а она отказала обоим потому, что была верна христианской вере. А теперь поспешите, потому, что становится поздно, и, как я вижу, наступают неподходящие времена для того, чтобы малые дети гуляли вдали от дома.
Дети не поняли последних слов отшельника, но поспешили вниз по указанной им тропинке, видя, что уже смеркается. Тропинка спускалась круто, но довольно быстро вывела их к крепости.
Когда дети подбежали к воротам, опустилась темнота. Стражник уже вышел запирать ворота, и дети побоялись, что он рассердится и прибьет их. Но стражник только крикнул им, чтобы входили поскорей, и тут же загремел засовами. Не стали ругать детей и дома, словно никому не было и дела до того, что они вернулись затемно.
Что-то непонятное творилось в крепости.
Как обычно вился дымок над очагами во внутренних двориках: женщины пекли к ужину ячменные лепешки и жарили баранину. Но не было слышно веселых возгласов, с которыми хозяйки заходят друг к дружке за стручком перца или щепоткой соли, да уж заодно и останавливаются
Тигран и Манушак прожили на свете так мало, что все это было им незнакомо. Человек, поживший дольше, сразу понял бы, что в крепость вошла тревога. Неслышной поступью прошла тревога по улочкам — и там, где она проходила замирал смех и гасли улыбки.
А в доме бдешха Быка шел военный совет.
Двое разведчиков — молодых воинов с бесшумными ногами и зорким глазом, способных пробраться по крутым и неприметным козьим тропкам, держали речь перед князем и сотниками.
Хмуро было лицо князя, озабочены сотники.
— Пользуясь темнотою, мы подкрались совсем близко к дороге и услышали персидскую речь, — говорил старший из разведчиков. — Но и без этого было ясно, что идут персы. Персидские шлемы были у них, персидские щиты и персидские мечи. Ночь не позволила перечесть людей, но мы насчитали дюжину боевых слонов. Велик был и обоз, что тащился за войском. Есть у них с собою длинные лестницы и камнеметные машины.
— Поклонники Ормузда и Митры вновь несут на своих копьях войну в христианские пределы, — с печалью промолвил самый старый из сотников.
— В скольких днях пути вы встретили персов? — спросил бдешх.
— В пяти днях мы встретили их, — ответил разведчик. — И опередили на два, потому, что бежали налегке. Персы в трех днях отсюда.
— Ворота Наири будут закрыты, — молвил бдешх, и сотники ответили согласным молчанием.
Заполночь длился совет. Князь отдавал приказы. Нужно было счесть запасы в кладовых, укрепить стены, готовить оружие. Нужно было определить каждого человека на свое место во время осады и боя. Много забот несла война — но воины рады были тому, что заботы на трое суток опередили войну.
Последним покинул бдешх комнату, где шел совет. Неспеша вышел он во дворик, постоял у затухшего очага под звездным чистым небом. Глубоко вздохнул бдешх — скоро и днем, и ночью забудет крепость о покое и тишине. И тут заметил он мальчика, затаившегося за деревянной колонной.
— Что ты делаешь тут, племянник? — сердито сказал бдешх. — Разве ты не знаешь, что нечего мальчику слушать о чем говорят мужчины?
— Пожалуйста, прости меня, дядя! — сказал мальчик. — Я больше не поступлю так, только скажи мне, что такое боевой слон?
— Сколько тебе лет, племянник? — спросил бдешх с невеселой улыбкой.
— Девять, дядюшка, — ответил Тигран.
— Девятилетний мальчик не знает что такое боевой слон, — задумчиво проговорил бдешх. — Значит более девяти лет страна Наири не видела чужеземных набегов. Что же, пора. Хорошее кончается так же, как и плохое. Слоном называют огромного зверя с большими ушами и таким длинным носом, что нос этот служит ему как рука.
— А какая у него шкура — пестрая, как у тигра?
— Нет, гладкая вроде бычьей.