Армянские сказки

Автор неизвестен

за зурначами — бить в барабан и танцовать...

Муж молодухи, возвращаясь с поля и

услышав звуки зурны, идущие из их дома, с

удивлением спросил первого попавшегося

односельчанина:

— Скажи-ка, братец, почему трубят в зурну

у йашего дома?

— Неужто не знаешь? Женка твоя сегодня

выпустила зычный ветер. Шатахский ворожей

погадал и сказал, что это к добру, — вот на

радостях и трубят в зурну.

Муж молодухи в сердцах повернул

назад,

сказав про себя: «Я буду не я, если

когда-нибудь вернусь к этим сумасшедшим!»

Пустившись в луть, он добрался до чужой

деревни и попросил в одном из домов дать ему

ночлег.

— Милости просим, мы рады гостю, -—

ответили ему и отвели угол для ночевки.

Хозяйка дома собиралась печь хлеб и послала

старшую дочь за водой. Девушка, дойдя до

родника и сев под деревом, стала говорить про

себя: «Вот выйду я замуж, рожу сына, назову

его Кикосом. Будет он мальчик резвый, пойдет

к роднику, полезет на это дерево, сорвется,

упадет и сломает себе шею!»

При этих словах она разревелась:

— Ой, Кикос мой сломал шею! Ой, Кикое-

джан!..

Старуха, видя, что старшая дочь не

возвращается, послала за нею среднюю. Завидя

сестру, старшая дочь кинулась к ней навстречу

и рассказала ей про свое горе. Средняя сестра

села с ней вместе и подняла вой о Кикосе.

Послала мать младшую, — младшая также

стала реветь о Кикосе.

Наконец пришла к роднику сама старуха,

обеспокоенная отсутствием дочерей. Все три

дочери в слезах бросились к ней навстречу и

рассказали про смерть Кикоса. Заревела и

старуха.

Гость, видя, что дома никого не осталось,

вышел на улицу и расспросил у сельчан дорогу

к роднику. Придя туда и увидя ревущих

женщин, он спросил старуху о причине их горя.

— Как нам не плакать, батюшка! — сказала

старуха. — Вот старшая дочь моя выйдет

замуж, родит сына, назовет его Кикосом, Кикос

будет мальчик резвый, пойдет к роднику,

взберется на это дерево, сорвется с него и сломает

себе шею. Ой, ненаглядный ты наш Кикос! Ой,

Кикос-джан!!!

— Да чтоб обрушился кров этих

рехнувшихся! Удрал я от своих

сумасшедших — попал к новым сумасшедшим. Лучше уж

вернусь к своим...

Записана экспедицией Ерванда Ла-

лаяна в Турецкой Армении в 1915 г.

Рукопись хранится в Государственном

музее Армении (Эривань).

I

Однажды

единственный сын царя Ваче,

молодой Вачаган, опершись на перила балкона^

Схмотрел в сад. Было весеннее утро. Все певчие

птицы земли, словно сговорившись, собрались

на деревьях, чтоб сообща дать концерт и по-

солерничать друг с другом. Одна играла на

свирели, другая трубила в трубу, но победа

оставалась за певцом. Певец этот был соловей,

соловей Авгании, единственный утешитель

влюбленных. Как только он начинал, другие

птицы мигом замолкали и, навострив слух,

учились тайнам его песни: одна подражала

щебетанью, другая — трели, третья — свисту; и

вдруг все вместе повторяли заученные мотивы.

Но Вачаган их не слушал. Другая забота была

у него на сердце.

Из мрачного раздумья вывела его мать,

царица Ашхен. Подойдя и присев к нему, она

спросила:

— Милый Зачик, видно у тебя есть горе, но

гы прячешь его от нас. Скажи, сынок, в чем

причина твоей грусти?

— Матушка, радости и блага жизни не

манят меня. Я хочу уйти от мира, удалиться

в пустыню. Ты не знаешь, как хороша деревня

Ацик.

— Ты идешь, значит, в Ацик только затем,

чтобы увидеть свою хитроумную Анаит?

— Откуда ты знаешь ее имя, мама?

— Соловьи нашего сада принесли мне эту

весть. Милый Вачик, не забудь, что ты сын

авганского царя. Царский сын должен выбрать

себе в невесты либо царевну, либо княжну,

а не крестьянку какую-нибудь. У грузинского

царя три дочери, можешь выбрать любую.

У князя гугарского прекрасная дочь,

единственная наследница его богатых поместий.

Прекрасна также дочь князя еюникского, —

наконец, чем хуже Варсеник, дочь нашего

военачальника, выросшая на наших глазах и

воспитанная нами?

— Мать, если ты непременно хочешь, чтоб

я женился, так знай, что я желаю одну

Анаит...

Вачаган вспыхнул от смущения и убежал

в сад.

II

Вачагану только что минуло двадцать лет.

Он был слишком нежен, бледен и хрупок.

— Сын мой Вачаган, — говаривал отец, — ты

знаешь, что на тебя вся моя надежда; ты

обязан хранить память о нашем очаге и

поддерживать светильник нашего дома

неугасимым. Тебе следует жениться, ибо таков закон

мира.

Чтоб избежать ?»тих разговоров, Вачаган

с утра отправлялся в горы и долины на охоту