Аромат магии. Ветер в камне. Дилогия
Шрифт:
— Бабушка, — неуверенно промолвила девушка, желая ее успокоить, но как?
Хараска с силой сжала ладони Сулерны, будто от этого зависела сама жизнь девушки. Те, кто находился поблизости, обернулись. Госпожа Ларларна подошла сзади и положила руки Хараске на плечи.
— Сестра, — хотя она говорила тихо, в наступившем молчании все услышали ее голос, — снова послание?
— Ветер! — бессильно всхлипнула старая сновидица. Плач перешел в крик, старуха обняла Сулерну, глядя уже не на девушку, а куда-то в пустоту, наполненную видениями,
— Нет! — кричала Хараска в отчаянии. — Нет! Даже Тьма не станет…
Медленно она отпустила Сулерну, и теперь уже девушке пришлось держать сновидицу, обмякшую в ее руках. Подбежали Ларларна и остальные, подхватили Хараску. Ее глаза были закрыты, но половина лица оставалась перекошенной, а левая рука повисла как плеть.
— Что это было?! — воскликнула Сулерна. Госпожа Ларларна только покачала головой.
Фата испуганно отпустила младшую дочь, сидевшую у нее на коленях, и, задыхаясь от спешки, бросилась застилать лежанку. Маленькая Мара уцепилась за материны юбки.
— Совсем как Вифт Второй! — воскликнул внезапно кто-то из мужчин. — Мы сидели, ели, как обычно, на пиру Середины зимы, его тогда так же скрутило! Правда, до снов ему дела не было. Четыре месяца лежал, как чурбан, и слова не мог сказать, только смотрел на нас, когда к нему подходили, несчастными глазами, как будто о помощи просил. Мы так и не поняли, что его свалило.
Взгляд Хараски не просил о помощи. Наоборот, глаза ее были закрыты, словно вся воля сосредоточилась на том, чтобы ничего больше не видеть.
Фата укрыла мать стеганым одеялом. Привычное всем добродушие исчезло с лица женщины без следа.
— Это ей послал наш самозваный повелитель? — спросила она у Ларларны. — В юности мама была заклинательницей Ветра и до сих пор осталась сновидицей для всех нас, не забывших пути предков. Чтобы уничтожить дерево раз и навсегда, его рубят под корень…
— Несомненно, это было послание, — ответила Ларларна, — хотя, мне кажется, оно не имело целью причинить ей прямой вред. Думаю, увиденное пробудило в Хараске великий страх за другого… — Вдова кивнула в сторону Сулерны.
— Я не сновидица! — воскликнула та. — Зачем я понадобилась этому, в башне?
— Он совсем из ума выжил, вот что я думаю, — буркнул ее старший брат Эли, обнимая сестру.
Старейшина, до сих пор молча державший жену за безжизненную руку, обернулся к целительнице.
— Госпожа, — его сильный голос утратил большую часть привычной властности, — все мы подвержены телесным немощам. Ты считаешь, что такое может случиться из-за прерванного послания?
— Страх способен причинить больше вреда, чем болезнь, — резко ответила Ларларна. — На моей памяти такое случалось дважды. Видение сломило волю Хараски. Посмотри на нее, старейшина, видишь, как она зажмурила глаза? Она не спит, нет. Она отказывается принимать то, что видела — или видит до сих пор. Полученное послание — не из тех, которым можно радоваться. Это
Все в кухне загудели. Один из младших детей, напуганный волнением взрослых, заплакал, и мать поспешила его успокоить.
— Уже три поколения, как в дане нет провидцев, — пробормотал старейшина, — да и Хараска никогда не была к этому склонна. Госпожа, — снова обратился он к Ларларне, — можешь ли ты узнать, что за зло довело ее до такого состояния?
Ларларна печально покачала головой.
— Ветер оставил нас, без него я бессильна. Я не могу прочесть, что ему, возможно, ведомо, ибо он покинул наши края. Как ты не понимаешь!
В ее голосе звучала ярость отчаяния.
— Это чудовище иссушает нас, он пьет жизнь из воды, из облаков, из самой земли! Он копит нашу магию! Когда-то… — Ларларна подняла руки. Все собравшиеся видели на фоне очага ее жесты, хотя и не могли уразуметь их смысл. — Когда-то старейшины моего дана, не таясь, ходили к Камню, через который Ветер приходит в наш мир. Увы, Камень отныне нам недоступен…
С лежанки донесся тихий вздох, и все взгляды обратились в ту сторону. Хараска билась в корчах. С первого взгляда было понятно, что ей отказали левые рука и нога. Из уголка губ сочилась слюна. Но глаза ее теперь были открыты, и они горели решимостью. Старуха что-то хотела сказать. Хараска боролась с собственным телом так яростно, что Фата, Сулерна и Ларларна бросились к ней в страхе, что она упадет с лежанки.
Дважды сновидица начинала издавать нечленораздельные звуки, наконец задрожала и утихла. Всем было ясно, что надежды на быстрое выздоровление нет.
Дрогнул огонь негаснущих свечей в покоях Эразма. Повелитель Стирмира вчитывался в свитки с переписью данов, особенно в те, где древние руны продолжались новыми. Наконец он откинулся в кресле и, рассмеявшись, протянул руку к полному кубку, стоявшему тут же. Подняв его в немом тосте, Эразм осушил кубок, даже не вспомнив, что это последнее вино из прежних запасов. Найденное наконец подтверждение давних догадок стоило отпраздновать.
Маг взялся за перо и, обмакнув его в остатки вина, тонкой чертой соединил два имени, расставленных на генеалогическом древе довольно далеко. Из середины этой черты он провел жирную пунктирную линию — с такой силой, что сломал перо.
Наконец, отбросив свиток в сторону, Эразм взялся за одну из привезенных с собой книг — небольшой странный томик с обложкой из шкуры, покрытой редкими жесткими волосками. Страниц в нем было немного, и лишь несколько из них покрывали короткие заметки, написанные неразборчивым почерком. Долго искать не пришлось — три заметки на одном из разворотов. Читать было тяжело, пока Эразм не поднес книгу к шару с клубящимся внутри туманом — центру всего, что казалось ему важным.
Снова дрогнул огонь свечей, хотя в комнате не было сквозняка. Эразм вел пальцем по строчке, как будто это поможет лучше понять написанное.