Аромат мести

Серова Марина Сергеевна

Он хотел подняться, но на это движение резкой болью отозвалась раненая нога.

Клаус откинул шелковое покрывало и увидел, что нога перевязана. На столике бинты, ампулы с лекарством, одноразовые шприцы. И вдруг он похолодел: а что, если Храмову пришло в голову пригласить врача?

Дверь открылась. Прихрамывая, вошел Валентин Георгиевич. В руках у него был небольшой поднос, на котором стояли две чашки с дымящимся кофе.

— Вы осел, господин Храмов. Два года жесткой конспирации, и в результате я — на вашей квартире. Можно сказать,

в публичном доме.

— А что мне еще оставалось делать? — с невозмутимым видом возразил Храмов. — Не оставлять же вас на тротуаре? Или вы хотели бы сейчас оказаться в городской больнице?

— Это вы все твердили, чтобы я стрелял ей по ногам… Надо было убрать эту девицу, и концы в воду.

— Так вы, насколько мне помнится, стреляли ей и в голову, да только промахнулись.

— Кто еще у вас дома?

— Так, один знакомый.

— Кто такой?

— Никто. Безработный. Служит у меня. Совершенно безопасный тип.

— Он знает, что я здесь?

— Да, он вас и перевязывал.

Идиот, что еще сказать.

— У меня к вам разговор. Только прежде принесите что-нибудь посущественнее.

— Сережа! — позвал Храмов, и в комнату тут же вошел высокий худой мужчина в джинсах и голубой майке. Он вкатил столик.

— Вот, пожалуйста, ваш завтрак.

Клаус накинулся на еду. Никогда еще он не был так голоден. И каша, и яйца, и мясо — все было приготовлено отменным образом. Вот русские — из всего могут сделать культ.

Храмов поймал его взгляд, и Сережа ушел.

— Вы не могли бы связаться со своим инженером и попросить его встретиться со мной? — проговорил Клаус приглушенным голосом.

— Как? Вы не должны его даже видеть! Если вы встретитесь, то меня уберут, неужели вам не понятно?

— Но войдите в мое положение. Работа идет к завершению… Вы же сами видели, что я все сделал для того, чтобы достать эту чертову шифровку. Но она исчезла!

— А вам не кажется, что кто-то в городе дублирует операцию? — неожиданно сказал Храмов. — Ну посудите сами. Просто так эта девица вас бы не обокрала. Очевидно, шифровка была ей так же необходима, как вам.

— Да, но ведь, кроме вас и меня, никто не знал об этой злосчастной бумажке! Вы же собственной рукой делали копию.

— А вдруг шифровка оказалась у нее случайно, и девочка просто решила подзаработать? Может быть, она и представления не имеет, что там нацарапано. Но рассудила, что вы — иностранец, а раз так, то вас можно и подоить.

— Что сделать? — не понял Клаус.

— Подоить. Вытрясти из вас деньги. Это же так по-нашему.

— Это и по-нашему. Скажите, Храмов, разве вы не допускаете возможность, что я просто передам в центр об утечке информации, и все — вам крышка. Я скажу, что эта девица является вашей любовницей, что вы заодно и все такое…

— Шантаж, — сладко улыбнулся Храмов. — Я этого ждал. А поэтому подстраховался. Я записал на пленку наш с вами разговор, в котором вы просили меня сделать копию шифровки. Если вы хорошенько вспомните

все его детали, то убедитесь, что я все время молчал и согласился уже после того, как отключил диктофон. А потом наговорил текст с решительным отказом. Хотите прослушать?

— Значит, вы и сейчас меня записываете?

— Значит. Да вы ешьте. Все будет хорошо. На днях работа будет закончена и сдана в архив. Мы получим вознаграждение и разъедемся: я — в Крым, а вы — к себе, не знаю уж куда… Вы вот все меня в жадности упрекаете, а сами разве не больны ею? Ведь вам хочется сорвать сразу два букета, не так ли?

— Мы с вами можем сорвать хоть три, хоть четыре, покупатели всегда найдутся. Не хотите в долю?

— Не хочу. Я уже в доле. И давно.

Клаус пролил кофе на стеклянную поверхность столика.

Глава 15 «Дрофа»

О смерти Оли Соколовой я узнала от Влада, когда приехала к нему со своими вещдоками.

— Какая ужасная смерть! И что говорит вахтерша?

— Она подтверждает, что видела мужчину, который стоял на лестнице с ножом. И что лицо его ей знакомо.

— И он оставил ее в живых? Невероятно!

— Думаю, что у него большие проблемы с головой. Он что-то кричал вслед девушке. Какое-то слово, похожее на «вэм». Старушка мне несколько раз повторила.

— Может, это сокращенное имя или кличка?

— Наверно.

— Экспертизы еще не было?

— Нет. Муж Соколовой утверждает, что она в последнее время жаловалась на сердце, но продолжала ходить на тренировки. Я разговаривал с руководительницей курса, и она сказала, что Оля поставила перед собой цель похудеть и, несмотря на то, что она занимается недавно, брала на себя все нагрузки полностью.

— Бедные женщины, — вздохнула я. Когда же кончится этот кровавый марафон?

Я пришла рассказать ему о Клаусе и Храмове, но, увидев, как он занят, не стала отвлекать. Быть может, все это только мои домыслы.

— Кстати, тот иностранец, который как две капли воды похож на нашего фоторобота, куда-то исчез. Похоже, с ним тоже не все в порядке. Некий Клаус Круль, представитель фирмы, занимающейся стиральным порошком.

Теперь была моя очередь слушать.

— Его машину и машину бывшего режиссера Храмова кто-то сжег ночью. Живем как в Чикаго 20-х годов. Работы невпроворот. Кстати, ты по-прежнему верна своей «кафельной» версии?

— Да. Я по-прежнему ищу Кафельщика. И, будь уверен, я его найду.

У меня не было времени даже на то, чтобы пристроить мою машину в мастерскую. Еще этот джип «Чероки». Звучит красиво. Но и бьет сильно. С кого мне теперь содрать за ремонт? Да и за моральный ущерб? Или лучше оставить все как есть — а что, если и джип пострадал?

Вопросы зависали в воздухе и, не находя ответа, падали в мою больную голову. Там они превращались в один и самый важный вопрос: а что сделала ты, Таня Иванова — детектив, для того, чтобы найти убийцу Дани?