Ароматы
Шрифт:
Ви нервничала. Очевидно, Поль Меско что-то расскажет ей об отце, но кто он такой? Может быть, член одной из групп Сопротивления, которые охотились за Арманом? Из рассказа Марти Ви узнала, что Армана во Франции считали коллаборационистом, но сестры не были убеждены в том, что он был предателем. Наверное, он запутался, обстановка во время войны была сложная.
Если Меско член группы Сопротивления, то неужели его соратники преследуют Армана и после смерти? О чем он так настоятельно хочет сообщить ей? И откуда у него сведения о планах Ви в бизнесе?
Меско назначил встречу
Посетителей в «Праге» было совсем немного, Меско выбрал столик в нише. — Надеюсь, вы пьете пиво, мадам? Чешское пиво великолепно, выберем пльзенское… — Он сказал по-чешски: — Два пива!
— Вы говорите по-чешски?
— Немного. Язык сходен с русским, а я — русский по происхождению.
«Но имя у него французское», — подумала она.
— Мы уже видели друг друга, мадемуазель…
— Когда? Где? — удивилась Ви… и вдруг вспомнила. — Вы были на похоронах моего отца?
— Да, я почтил его память.
— Значит, вы были его другом! Почему же вы не подошли ко мне и не представились?
— Я не решился… Я знал, что ваш отец живет в Америке под другим именем, но я не знал, известно ли вам его настоящее имя.
— Где вы узнали его?
— В Париже. Я работал в его лаборатории. Я химик. — Официант принес пиво, и Меско сидел молча, пока он не отошел. Потом он отпил из своей кружки, поставил ее на стол и сказал: — Я расскажу вам о вашем отце. Когда я начал работать у него, мое имя было Павел Москович. Новое имя дал мне ваш отец. Я еврей. Арман Жолонэй спас жизнь мне и моей семье.
— Каким образом?
— Он имел контакты с немецким командованием в Париже. Знакомый офицер, которому были известны планы гитлеровцев относительно евреев, посоветовал Арману Жолонэй уволить всех еврейских служащих. Это приняли за антисемитскую акцию, но на самом деле Жолонэй достал для всех уволенных иностранные паспорта и помог им вместе с семьями переправиться в Швейцарию. Мне он достал паспорта для моих родителей и братьев, дал на дорогу двести тысяч франков. Кроме того, объяснил, как добраться безопасным путем, и дал адреса знакомых в Базеле.
— Почему он не рассказывал этого мне? — произнесла изумленная Ви.
— Я проработал всю войну в Швейцарии, — продолжал Меско, — а мои братья вернулись во Францию и участвовали в Сопротивлении. Один из них был убит, а другой остался жив. Мы встретились после войны, и он рассказал, что фабрика Жолонэй работала при бошах, и патриоты объявили его предателем после того, как он убил одного из партизан.
— Но это была самозащита, — воскликнула Ви. — Этот человек хотел убить его. — Об этом ей рассказала Марти. — И они преследовали его, как гончие псы. И мою мать, она была вместе с ним. Правда ли, что она была немка?
— Вовсе нет. Она — француженка из Эльзаса, красавица.
— Но почему? Почему?
— Знаете, в среде Сопротивления были разные люди, разные направления, от крайне правых — голлистов до крайне левых — интернационалистов. Между ними была вражда, и они во многом расходились. Против вашего отца свидетельствовало процветание его фабрики, приносившей доходы при покровительстве немцев, и факты его мнимого антисемитизма — увольнение еврейских служащих. И еще этот злополучный случай — убийство патриота…
— Почему он мне ничего не рассказывал? Не понимаю… — снова подумала вслух Ви.
Меско пожал плечами и ласково улыбнулся ей. — Тяжело возвращаться в прошлое. И страшно. Откроешь щель, а оно хлынет через нее потоком и затопит тебя. Помните, у Марселя Пруста, герой ест кусочек пирожного «мадлен», намоченного в чае, и вспоминает детство, зеленые просторы Комбре, купы розового боярышника, свою красавицу-мать и ласковую бабушку, протягивавшую ему кусочек «мадлен» в ложечке чая… и его сердце пронзает боль при мысли о невозвратимости счастья детских лет…
Им давно принесли заказанные блюда, но они не притронулись к еде. Ви заговорила о заветных, скрытых в глубине души мыслях: — Когда я узнала, что с ним было во Франции… знаете, я стала обвинять себя в его самоубийстве… Отчасти я была виновата, я это чувствовала…
— Для этого не было никаких оснований!
— Нет, подождите. Я поняла, что, потерпев однажды поражение, он особенно болезненно переживал то, что дело возглавила я… Но по-другому не вышло бы… Мы оба это знали… И все-таки это углубило в его душе чувство поражения… Он считал, что потерпел крах в жизни, и поэтому покончил с собой.
Поль Меско положил свою ладонь на руку Ви и молча глядел на нее, немного поколебавшись, он наконец решился: — Но ваш отец не покончил с собой. Его убили.
— Как! — вскочила она. — Великий Боже!
— Я узнал это от своего брата. Его убили террористы. Наверное, я не должен был говорить вам этого, — упрекнул он себя.
— Нет, — твердо сказала дрожащая Ви. — Лучше узнать это, чем думать, что он покончил с собой. Мысль о его самоубийстве была невыносимо тяжела для меня. Но, Господи Боже, убит! За что? — Она встала и сняла с вешалки свое пальто. — Извините меня, я должна выйти на свежий воздух.
— Проводить вас?
— Нет, нет! Мне надо немного побыть одной.
— Да, конечно, — сказал он печально.
Ви быстрым шагом шла по улице. Если бы тут оказался Майк… Она чувствовала ужас и смятение Даты приезда Юбера и самоубийства… нет, убийства Армана почти совпадали… А если он приехал раньше… А если… Арман умер за два дня до приезда Юбера. Юбер, приехав в Нью-Йорк, не пришел и не написал Ви ни слова. Все это как-то связано… Майк помог бы ей разобраться, будь он здесь.
Если даже Юбер не причастен к убийству, то он о нем что-то знал. И поэтому он сейчас так настойчиво предлагает ей выгодную сделку. Цена крови! Она не примет этих денег и отомстит ему.