Аропс
Шрифт:
Старшая сестренка Аропса очень скоро привыкла к нему - гладила его тугой, блестящий животик, легонько дергала за кожистые лопушки. Но больше всего ей нравилось играть с ним в ладушки попеременно то с нижними, то с верхними конечностями - благодаря перепонкам, у малыша это получалось особенно звонко.
Как-то раз, запеленав Аропса в одеяльце, мать вынесла его в сад, на солнышко. Малыш, казалось, с любопытством глазел по сторонам. Его внимание привлек пчелиный рой, вившийся над деревянными домиками улья.
Поодаль, развалясь в тени, спал Чарачичи, избегавший с некоторых пор появляться в комнатах. Над ним,
Аропс, вытянув шею, наблюдал за Чарачичи. И вдруг выскользнул из рук матери, оставив вместо себя пустую "куколку" свернутого одеяла. Смешно прыгая, как мячик, вокруг улья, Аропс принялся, совсем как Чарачичи муху, ловить ртом пчел и заглатывать их целым роем. В мгновение ока пчелы исчезли в животе Аропса. Мать выронила одеяло и схватилась за голову. А Аропс развалился на траве, и голубой, блестящий живот его быстро-быстро задвигался, будто там, внутри, включились мельничные жернова.
Через несколько минут Аропс вскочил, потянулся и поскакал в тот укромный уголок сада, где недавно пирамидкой возвышался Чарачичи. Скопировав позу собаки, он выплюнул на траву полосатый брикетик из прессованных пчел и, довольный собой, снова прыгнул к матери на руки.
Весь день, боясь свекрови, мать не проронила ни слова. А ночью, не удержавшись, возбужденно зашептала мужу на ухо:
– Он съел наших пчел. Всех до единой. Превратил их в полосатый кубик и выплюнул.
– Ну и дела... Не ребенок, а пчелоглот какой-то, - расстроился отец.
– Что же мы будем делать без пчел? Соты почти пусты, и на зиму мы останемся без меда... И между прочим, новорожденные не питаются пчелами.
– Мне тоже так казалось, - вздохнула мать.
Но гулять с Аропсом ей понравилось, и на следующий день она взяла его за околицу, к небольшому болотцу, где можно было не опасаться, что их кто-нибудь увидит: из-за комаров и лягушек сюда мало кто захаживал.
При виде Аропса лягушки, гревшиеся на солнышке, веером попрыгали в воду. А Аропс, снова не усидев в пеленках, оттолкнулся своими перепончатыми ножками от матери и бултыхнулся вслед за лягушками в воду. Мать только ахнула от неожиданности. А он, по-лягушачьи орудуя конечностями, носился по болотцу, пожирая на ходу попадавшихся лягушек.
– Немедленно прекрати!
– закричала мать.
– У тебя разболится живот!
И в ту же секунду, обдав ее брызгами, он плюхнулся ей на руки.
– Дурачок... Как ты меня напугал, - растрогалась мать, снимая с мокрого тельца малыша налипшие на него водоросли.
Аропс деловито выплюнул на землю большой зеленый брикет из лягушек и прижался к матери.
Дома мать, специально при всех, громко сказала:
– Наш Аропс не глухой. Я это давно знала. К тому же он прекрасно плавает.
– И она рассказала о происшествии на болоте.
– Ест лягушек?! Какая гадость!
– брезгливо передернулась свекровь.
– А что тут особенного, - вступился за сына отец.
– У французов, например, лягушки - деликатес.
– Мамочка, но он же испортит себе желудочек, - встревожилась старшая сестренка.
–
– Мать погладила животик сидевшего у нее на коленях Аропса.
Однажды Аропс нежился на подоконнике, лежа на спине и глядя в небо, звонко голубевшее в просвете между ветвями яблони. Отец окапывал в саду кусты смородины, бабушка шинковала на кухне капусту, усердно стуча ножом о доску, сестренка пропалывала грядку редиски, а мать утюжила оборочки ее праздничного платьица... Послышался гул пролетавшего мимо самолета. Аропс насторожился, отыскал глазами быстро движущуюся в небе блестящую звездочку, проследил за нею, пока она не исчезла из виду, - и вдруг вскочил, вытянулся в струночку, соединив вместе нижние конечности и раскинув верхние, и неожиданно взлетел под самый потолок, где принялся кружить этаким застывшим крестиком. Облетая углы комнаты, он припадал на одно "крыло" и издавал рокочущий звук, удивительно точно имитирующий гул самолета.
Прибежавшая с кухни бабушка остановилась как вкопанная:
– Господи помилуй, он еще и летает!
Отец выронил лопату и ошалело смотрел сквозь раскрытое окно на кружащего под потолком сына. Лицо матери светилось от счастья.
– Что я вам говорила, - тихо сказала она.
– Никакой он не глухонемой. Вон, шельмец, как точно копирует самолет.
А Аропс тем временем, мягко проехавшись на пузе, совершил посадку на подоконник.
– Самолетик ты мой ненаглядненький!
– бросилась к нему мать.
– Умница ты моя голубенькая!
Однако отец не разделил с женой ее восторгов.
– Сын-самолетик - это уж слишком, - проворчал он озабоченно.
– Сын пожиратель пчел куда ни шло, даже с пожирателем лягушек можно бы смириться. Но сын-самолетик! Тут явно что-то не то.
И, наскоро ополоснув руки в кадушке, он бросился вон со двора. Пошел прямиком через зады, через пшеничное поле не разбирая дороги. И ни разу не остановился, пока не увидел то здание, из которого месяц назад забрал жену со странным дитятей. Отыскал нянечку, которая виновато прятала глаза, передавая ему кулечек с новорожденным, и потребовал отвести его к врачу. И без обиняков спросил врача:
– Признавайтесь по-хорошему, что вы мне подсунули вместо моего ребенка, а не то...
Молоденькая бледнолицая врач от смущения побледнела еще больше. Но, понимая, что деваться некуда и признаваться все равно придется, сказала:
– Ваш родной сын, папаша, как родился, так сразу и умер.
– Как умер?!
– растерялся отец.
– А этот тогда чей?
– А ничей. Приблудный он.
– Что значит приблудный?! У нас в районе таких не бывает!.. Мать, что ли, бросила?
– Говорят вам, ничейный он. Матери его мы и в глаза не видели.
– Ничего не понимаю. Темните вы что-то. Предупреждаю, со мной шутки плохи.
– Он стиснул кулаки и угрожающе шагнул к худенькой, совсем побелевшей от волнения врачихе.
– Да мы его в корзинке нашли. Среди грязных пеленок. Ма-ахонький такой был. С ладошку. Синий от холода. И очень забавный. Вот мы его и пожалели. Запеленали, среди других пристроили. Ну а тут как раз с вашей женой такая беда приключилась. Мы посовещались между собой и решили... чем мать-то огорчать... И ей хорошо, и приблудненькому.