Арсен Люпен против Херлока Шолмса
Шрифт:
— И никто о нем не знал?
— Никто.
— Кроме, разумеется, вора, — заметил Шолмс. — Иначе он не взял бы на себя труд похищать еврейскую лампу.
— Конечно. Но как он мог об этом узнать, ведь мы и сами обнаружили совершенно случайно секретный механизм в лампе.
— Так же случайно мог узнать об этом и кто-либо еще, например слуга… или друг дома… Однако продолжим: вы вызвали полицию?
— Естественно. Следователь провел расследование. Каждый из репортеров больших газет, занимающихся криминальной хроникой, провел свое следствие.
Шолмс встал, подошел к окну, осмотрел переплет, галерею, ограду, с лупой исследовал две царапины на камне и попросил господина д'Имблеваля проводить его в сад.
Там Шолмс как ни в чем не бывало уселся в плетеное кресло и мечтательным взглядом уставился на крышу дома. Потом, вскочив, вдруг направился к двум деревянным ящичкам, которыми, чтобы сохранить следы, накрыли два углубления под галереей, оставленные ножками лестницы. Он приподнял ящики, встал на колени и, весь изогнувшись, чуть было не зарывшись носом в землю, стал вглядываться, что-то обмерять. Затем то же самое проделал и возле решетки сада, только там это заняло меньше времени.
На этом осмотр закончился.
Оба вернулись в будуар, где их ждала госпожа д'Имблеваль.
Шолмс еще некоторое время помолчал, а затем произнес такие слова:
— С самого начала вашего рассказа, господин барон, я был удивлен видимой простотой совершенной кражи. Приставили лестницу, распилили переплет, выбрали вещь и ушли. Нет, так обычно эти дела не происходят. У вас все слишком ясно, четко.
— Это значит…
— Это значит, что кража еврейской лампы совершалась под руководством Арсена Люпена.
— Арсена Люпена? — удивился барон.
— Но сам он в ней не участвовал, в особняк даже никто не влезал. Лампу, возможно, взял слуга, спустившийся с мансарды на галерею по водосточной трубе, которую я заметил из сада.
— Но как вы это можете доказать?
— Арсен Люпен не ушел бы из будуара с пустыми руками.
— С пустыми руками? А лампа?
— Это не помешало бы ему прихватить еще и ту табакерку с бриллиантами или вот это колье из старинных опалов. Достаточно было бы протянуть руку. И если он этого не сделал, значит, он не видел этих вещей.
— Но обнаруженные следы?
— Фарс! Инсценировка, чтобы отвести подозрения!
— А царапины на балюстраде?
— Тоже ложные! Их сделали наждачной бумагой. Смотрите, вот ее частицы, которые я там собрал.
— А ямки от ножек лестницы?
— Просто шутка! Посмотрите на прямоугольные углубления под галереей и сравните их с теми, что возле решетки. По форме они одинаковы, но здесь выемки идут параллельно, а там — нет. Измерьте расстояние между ними, оно тоже неодинаково. Под галереей одна ямка отстоит от другой на 23 сантиметра. А возле решетки между ними целых 28 сантиметров.
— И каковы же ваши выводы?
— Я считаю, поскольку
— Самым лучшим аргументом был бы этот самый кусок дерева.
— Вот он, — ответил Шолмс, — я подобрал его в саду, под кадкой с лавром.
Барону пришлось признать его правоту. Не прошло и сорока минут с тех пор, как англичанин переступил порог этого дома, а от всего, что считалось бесспорным и зиждилось на очевидных фактах, уже ничего не осталось. Начала вырисовываться истина, совсем другая истина, основанная на чем-то гораздо более весомом, а именно, на рассуждениях Херлока Шолмса.
— Обвинение, которое вы выдвигаете против нашего персонала, весьма серьезно, месье, — сказала баронесса. — Те, кто живет здесь, служат в нашей семье уже давно. Никто из них не способен на предательство.
— Если никто из них вас не предал, то как объяснить, каким образом я получил одновременно с вашим еще и это письмо?
И он протянул баронессе письмо Арсена Люпена.
Казалось, мадам д'Имблеваль была поражена.
— Арсен Люпен? Как он узнал?
— Вы никому не говорили о своем письме?
— Никому, — ответил барон. — Эта мысль как-то вдруг пришла нам в голову, когда мы сидели за столом.
— А слуги при этом были?
— Нет, только двое наших детей. И еще… нет, Софи и Анриетта уже вышли из-за стола, не так ли, Сюзанна?
Мадам д'Имблеваль, подумав, подтвердила:
— Верно, они пошли к мадемуазель.
— Мадемуазель? — заинтересовался Шолмс.
— Их гувернантка, мадемуазель Алиса Демен.
— Эта особа не обедает вместе с вами?
— Нет, ей подают в комнату.
Вильсона вдруг осенило:
— Ведь ваше письмо к моему другу Херлоку Шолмсу надо еще было отнести на почту.
— Разумеется.
— И кто его туда отнес?
— Мой камердинер, Доминик, он служит у нас вот уже двадцать лет. Уверяю вас, все поиски в этом направлении окажутся напрасной тратой времени.
— Когда человек ищет, он никак не может потерять время, — наставительно заметил Вильсон.
На этом предварительное следствие закончилось. Шолмс попросил разрешения удалиться.
Часом позже, за ужином он впервые увидел детей д'Имблеваля, Софи и Анриетту, двух хорошеньких девочек восьми и шести лет. За столом говорили мало. На все любезности барона и его жены Шолмс отвечал с таким сердитым видом, что они сочли за лучшее помолчать. Подали кофе. Проглотив содержимое своей чашки, Шолмс поднялся.
В эту минуту вошедший в комнату слуга принес адресованное Шолмсу сообщение, переданное по телефону. Раскрыв листок бумаги, сыщик прочитал:
«Примите мои горячие поздравления. Результаты, которых вы добились за столь короткое время, просто поразительны. Я в растерянности.
Арсен Люпен».