Арт-Джаз

Шаффер Антон

— Мне пора, — сказал он, спуская девушку на пол. — Как прилечу — обязательно позвоню. Не провожай. Я захлопну дверь.

Он встал, быстро прошел в прихожую, обулся и ушел.

Прошин уже дожидался его, нервно расхаживая по кабинету.

— Ты чего такой взвинченный?

— А вы новости не слышали? — Прошин каким-то дерганным движением взъерошил волосы, а потом принялся их приглаживать, пытаясь вернуть в первоначальное положение. — Тут чуть ли не война ядерная на носу!

— Я у О…то есть дома телевизор на пару минут включал, что-то там говорили, но понять

толком не успел. Что случилось-то?

— Да американцы бочку катят, какие-то факты раскопали, что мы, де, чуть ли не Аль-Каиду спонсируем! Чушь полная. И все говорят, что чушь! Это с нашими-то проблемами на Кавказе! Короче, и Иран нам припомнили, и все на свете. Выставили ультиматум: до конца недели представить какие-то там документы, подтверждающие, что мы не при делах. Но наши им уже ответили, что документы никакие никому давать не будут и вообще пошли все к черту.

— Ну, такое, вроде, ни раз уже бывало… — задумчиво протянул майор. — Рановато панику-то поднимать…

— Да уже не знаю… — Прошин говорил четко и ясно. Причиной тому было то, что в прошлом он являлся студентом исторического факультета, а потому в подобных делах кое-что понимал. В данном случае Коротков к нему прислушивался. — Оружием во всю брякают. А если припомнить все планы и документы американцев касательно России… Вы, Сергей Иванович, кстати, в курсе, что по их раскладам Россия к две тысячи двенадцатому году вообще должна распасться на отдельные государства?

— В курсе, — нахмурился Коротков. — Но так же в курсе и того, что все это чушь полная. Филькины грамоты. Так бы и стали известны подобного рода документы, если бы в них был хоть процент правды. Ерунда. Агитки.

— Не знаю, не знаю… Но, может вы и правы. Политологи по этому вопросу придерживаются различных точек зрения. Ясно только одно — ситуация сейчас, что в шестьдесят втором вокруг Кубы. Есть только одно отличие: ядерного оружия стало побольше, да и технические возможности его не идут ни в какое сравнение с теми, что были тогда. И это минус.

— А есть и плюсы?

— Есть. Ситуация в мире другая. Да и Россия это не Советский Союз. Так что, есть шанс, что договорятся.

— Да договорятся, — махнул рукой Коротков. — Куда они денутся-то? Ты мне лучше скажи, с командировкой все в порядке?

— В порядке, — отозвался в миг поникший Прошин, который, вероятно, очень хотел поговорить на актуальные темы международной ситуации. — Командировочные ваши получил.

Он протянул майору деньги.

— Вот здесь распишитесь, я в бухгалтерию отнесу.

Коротков оставил свой росчерк на клочке квитанции.

— Все, Прошин, я поехал. А то уже скоро регистрация на рейс начнется. Не люблю опаздывать. На тебя сейчас начальство работы навалит — это я тебе по секрету говорю. Но наше главное дело держи на контроле. Понял? Я всегда на связи. Все, бывай.

Следователь прихватил со стола пару папок и думая о чем-то своем покинул кабинет.

А думал в тот момент, как и многие соотечественники, о тревожных новостях. Это Прошину он не показал своей встревоженности — нечего подчиненным видеть растерянную физиономию старших по

званию. Потому так легко и махнул рукой, что, мол, ерунда все это. Но в душе Коротков прекрасно понимал, что если бы все это было действительно незначительным и мелким, то СМИ не подняли бы такой вой. Значит, население к чему-то готовили. Либо, к очередному витку противостояния с западом, либо… Это казалось безумием, но все же такую мысль отметать было нельзя: либо и правда мир стоит на пороге ядерной войны. Вот так внезапно и неожиданно. Еще вчера все было тихо мирно, а сегодня бац, и ракеты уже направлены на противника.

Коротков хорошо помнил рассказы своего отца, который в шестьдесят втором служил в составе одной из бригад, которая под видом торговых грузов перевозила на Кубу ядерные боеголовки. Отец служил в армии в офицерской должности и плотно общался с нашими советниками от КГБ. До девяносто первого года он молчал как рыба. Да и потом помалкивал, а когда слег с раком, так тут его и прорвало. По его словам до войны тогда оставалось не больше получаса. И каждая из сторон была готова отдать соответствующий приказ. Спасло лишь чудо. Это чудо называется здравый смысл, который появился буквально в последний момент, и буквально из неоткуда.

И вот теперь, почти пятьдесят лет спустя, ситуация повторялась. Прошин прав — в мире многое изменилось. Но остался ли в нем еще здравый смысл?…

Думая, прокручивая в голове одни и те же сюжеты, Коротков добрался до Домодедово. Еще минут двадцать он искал свободное место на стоянке. Втиснувшись, наконец, между двумя дорогущими иномарками, он с трудом вылез из «Жигулей» через маленькую щель, опасаясь задеть дверью соседнюю машину.

— Слышь, мужик! — раздалось где-то сбоку.

Коротков повернул голову и увидел недалеко от места своей дислокации быкообразное существо. Одного из тех, кого он ненавидел всей душой, хотя по долгу службы не раз приходилось бывать в компании подобных одноклеточных.

— Чего надо? — крикнул в ответ майор.

— Чего надо? — переспросил бык с угрозой в голосе. — Колымагу свою на хер убирай отсюда. Вот чего надо. Я не собираюсь там корячиться.

— Послушайте, товарищ, — Коротков решил действовать спокойно и, главное, официально. — Машина моя останется ровно на этом месте. Это понятно? Еще вопросы есть?

— Да ты чё? Оборзел? — существо двинулось на следователя, изрыгая все новые порции мата.

Коротков дал ему подойти, а потом неспешно вынул удостоверение и ткнул мужику в рожу. Тот некоторое время сосредоточенно изучал корочку, а потом, снова матюгнувшись, попятился назад.

— А сразу сказать нельзя было? — недовольно пробурчал он. — А же не беспредельщик какой.

Коротков проигнорировал вопрос. Проблема была решена и больше беседовать с владельцем шикарного «круизера» было решительно не о чем. Он вошел в здание аэропорта, поизучал табло, обнаружив, что регистрация на рейс до Иркутска уже объявлена. Но время еще было предостаточно. Он достал мобильный телефон и набрал Олю. Сообщив, что находится в аэропорту, Коротков нажал отбой, укорив себя в несдержанности.