Артания
Шрифт:
– Итания! – воскликнул он воспламененно. – Итания!
Она остановилась, он видел, что ей страшно, могучего отца нет, даже стража не окружает острыми копьями, а жуткий варвар глядит горящими, как уголья, глазищами.
– Итания, – повторил он уже тише.
– Да, – ответила она вынужденно, – да, это я, Итания…
– Итания, – сказал он, – Итания… Она смотрела настороженно, но на них смотрят сотни пар глаз, она выпрямилась и проговорила с достоинством:
– Ты не знаешь других слов?
Щеки вспыхнули, как сухая
– Других? – вскрикнул он воспламененно. – А зачем другие? Зачем вообще слова, когда все уже есть в одном имени – Итания?.. Остальные могут быть, могут не быть, мир без них ни богаче, ни беднее… ибо все сокровища белого света, все добро и справедливость, вся истина – в слове «Итания»!
Ее хорошенький ротик чуть приоткрылся в удивлении. За ее спиной потихоньку начали шушукаться. Придон не сводил с нее жадного пожирающего взгляда.
– Ну, – сказала она нерешительно, – мужчина должен знать и другие слова… Тем более – герой. Отец скоро примет тебя… я думаю. Отдыхай пока. Я думаю, тебе здесь понравится.
– Мне? – изумился Придон.
– Ну да, ты же… герой?
– Как мне может понравиться место, – спросил Придон потрясенно, – где так страшно? Она изумилась:
– Тебе страшно?
– Да, – вырвалось у него.
– Что тебя может устрашить в нашем дворце?
По шеренге придворных пробежал насмешливый говорок.
Сотни пар глаз уставились на могучего варвара, чьи выпуклые мышцы будят смутные напоминания о сотворении мира, о древних богах и героях. И такие же фигуры все еще украшают залы храмов, выступают из стен дворца, иногда угадываются в очертаниях скал и гор.
– Все, – ответил он дрожащим голосом. – Я не знал страха ни в бою, ни в темных пещерах дэвов!.. Но теперь я боюсь, теперь я дрожу… вдруг кто-то тебя огорчит или обидит? Здесь столько народа, здесь столько забот… вдруг все не смогут за тебя сделать, все заботы твои взять на себя, и ты опечалишься, любимая? У меня сердце разорвется, если твои глаза затуманят слезы!
Ропот смолк, сотни пар глаз смотрели на варвара с недоумением. Принцесса, как известно, живет под неусыпной заботой лучших нянек и прочих заботщиков. Что мог бы делать среди них грубый варвар, в чьих грубых пальцах ломалась бы любая посуда?
На ее чуть припухлых губах появилась улыбка. Придон увидел интерес в ее чистых, как горные озера, глазах.
– Ты говоришь, – сказала она медленнно, – очень непривычно…
– Прости, я не знаю шелковых слов!
– Да, слова твои… но все равно они…
Она запнулась, уже сама подбирая верное слово, но со стороны главных покоев распахнулись двери, вбежали слуги, раздвинули народ, а по образовавшемуся проходу медленно и величаво пошла Иргильда, с нею рядом неизменный молодой красавец-маг, весь в белом, Горасвильд. За ними неторопливо и важно вышагивали, презрительно поглядывая на собравшихся в зале, пятеро пышно
Иргильда метнула в его сторону острый взгляд, полный ненависти. Барвник вздрогнул, опустил голову и торопливо пошел к жене Тулея. Это выглядело так, словно он перебежал из одного войска в другое. Только Черево остался рядом с Придоном, хотя побледнел и опустил голову.
Сердце Придона колотилось мощно и часто. Он чувствовал, что способен улавливать движение рыб в реках, рост травы и шелест крыльев бабочки в саду за стенами дворца. И не удивился, когда услышал сквозь шум, как с губ Иргильды слетели злые слова:
– Да, этому дикарю невероятно повезло! Ножны, а теперь еще и рукоять меча? Любая женщина уже воспылала бы любовью к такому герою. Но, к счастью, Итания – редкостная дура!
Придону показалось, что щеки Итании слегка порозовели, она услышала тоже. Горасвильд что-то прошептал Иргильде на ухо, та кивнула, ее требовательный взгляд отыскал Барвинка. Старый маг приблизился, заметил негромко:
– Принцесса не сказала о варваре ни единого слова.
Движение всей группы во главе с Иргильдой замедлилось, она покровительственно отвечала на поклоны милостивой улыбкой, легким наклоном головы.
– Ну и что? – спросила она холодно.
Барвник явно пытался увильнуть от ответа, но она пригвоздила его злым взглядом. В трех шагах от Придона и Черева, Иргильда оглядела его нарочито оскорбительным взглядом, как если бы осматривала на базаре коня, только что в зубы не посмотрела, Придон, в свою очередь, смотрел на нее, как на кучу навоза.
– Обычно, – сказала Иргильда достаточно громко, – Итания остра на язык… Почти все с кличками, которыми она наградила. Надо признать, иногда удачными. Будто и не дочь тцара, а уличная девка… От ее кличек не отмоешься, не соскребешь… Какие бы титулы и земли ни приобретал, такую кличку утащит с собой и в могилу, передаст наследникам… Странно, что про этого дикаря ни слова!
– У нее много дел, – заметил Барвник.
– А варвара не удостаивает даже клички!.. Странно, она цепляла их гораздо менее достойным.
Горасвильд, уязвленный, что Иргильда разговаривает больше со старым магом, чем с ним, сказал со смешком:
– Ваше Величество! Он хочет сказать, что Итания просто притворяется равнодушной к варвару.
– Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, – ответил Барвник. Взглянул на Иргильду, сухо добавил: – Или изображать, когда ее нет.
Итания наконец отвернулась и прошла мимо Придона и не удостоив мачеху взглядом. Придон пожирал ее жадными глазами. Рядом шумно вздохнул Черево. Но Итания ушла, а вместе с ее уходом исчез мир, образовалась черная пустота, Придон отвернулся и долгим жадным взором провожал прямую спину Итании, а когда опомнился и бросился следом, она уже исчезла в огромном дворце с множеством залов, зальчиков, покоев, палат и горниц.