Артефакт (Испепеляющий разум)
Шрифт:
— Не зарывайтесь, Никита. Объявляя себя носителем высшей истины, вы впадаете в грех гордыни. Возможно, у вас больше прав называть себя народным заступником, чем у кого-либо еще. Однако, голосуя в Совете, вы неизменно придерживаетесь умеренной, здравой политики.
Никита поднял бокал с сиелианским шерри и чмокнул губами.
— Да, дружище, я всерьез считаю себя защитником простых людей, хотя порой позволяю себе излишества. Но скажите откровенно — вы можете вспомнить хотя бы один случай, когда я торговал своим голосом в Совете, когда я поддерживал этого сирианского мерзавца
Тайяш примирительно улыбнулся:
— Да, вас величают твердолобым неподкупным сукиным сыном, который…
— …который неустанно печется о благополучии бесправных людей труда, Тайяш. Да, мне нравится шерри, я люблю изысканные деликатесы… но почему я должен грызть питательные кубики, если эти яства все равно отправятся в помойку? Уж лучше их съест Никита Малаков, чем кто-нибудь еще! — Он заговорил тише: — Но если вы когда-нибудь поймаете меня на том, что я предаю своих людей или изменяю своим убеждениям, плюньте мне в лицо и повернитесь ко мне спиной, ведь если такое случится, мой старый друг, я буду недостоин уважения.
Тайяш кивнул, не отрывая взгляда от Норика Нгоро, который стоял в центре кают-компании, одетый в длинную, до самых пят, желто-оранжевую тогу из арктурианской материи тончайшей выделки. На шее Нгоро висел крохотный флакон с землей его родной станции. Он рассеянно разговаривал с Мики Хитавией, посланником Рейнланда. К их беседе прислушивались Марк Торгюссон, атташе сектора Москва, и Шерни Хендрикс, Представитель Галактического университета. Хендрикс близоруко щурился, как и подобает книжному червю; худощавый долговязый Торгюссон, казалось, едва сдерживает свою необузданную вспыльчивость.
— Вы готовы повторить эти слова в его присутствии? — спросил Тайяш, указывая на Нгоро.
Никита поерзал в кресле, устраиваясь удобнее:
— Да, готов.
Словно услышав Никиту, Нгоро повернул голову и вперил взгляд ему в лицо.
— Это самый страшный человек из всех, кого я встречал в своей жизни, — пробормотал Никита.
У люка, ведущего к каютам экипажа и мостику, стоял высокий нескладный чернокожий мужчина. В его глазах застыло безучастное выражение, ладонь лежала на пластине замка.
— Прошу прощения, господин Представитель, — сказал Соломон, — но этот люк ведет в служебные помещения корабля. Если вам угодно…
Мужчина медленно повернул голову, и его лоб прорезала едва заметная складка.
— Если не ошибаюсь, вы — Соломон Карраско?
— Да. — Соломон посмотрел в мертвенные глаза Нгоро и невольно собрался, принимая боевую стойку.
— Вы чем-то испуганы, капитан. Вы и Констанция. Все, кто находится на борту, охвачены тревогой, но в вас двоих она ощущается наиболее отчетливо. Вы испуганы, буквально парализованы той ответственностью, которая возложена на ваши плечи.
— Может быть, я чем-нибудь могу вам помочь,
— Я не собирался входить в служебные помещения, капитан. Я лишь хотел уединиться в своей каюте и предаться размышлениям о твари, проникшей на борт.
— Тварь? Господи, неужели на корабле завелись крысы? «Боз» только что сошел со стапелей. Как правило, проходит довольно много времени, прежде чем проклятые грызуны…
— Я имел в виду человека, капитан. — Нгоро внимательно присмотрелся к Соломону, его глаза сверкнули, черты лица заострились. — Скажите, капитан, всегда ли ваши поступки диктуются соображениями морали и этики? Всегда ли вы справедливы по отношению к себе, своим коллегам и врагам?
Сол судорожно сглотнул, пытаясь унять внезапно вспыхнувший гнев.
— Я всегда стараюсь прислушиваться к голосу совести, господин Представитель, — ответил он. — Но, боюсь, подобная беседа может затянуться надолго. Скажем так: я придерживаюсь соображений этики в той мере, в которой позволяет конкретная ситуация. В своих действиях я руководствуюсь сведениями, которыми располагаю в текущий момент.
— Не потому ли вы согласились принять на себя командование нашей экспедицией?
— Господин Представитель, вы хорошо себя чувствуете? Может быть, вы потеряли ориентацию, либо… Позвольте проводить вас в медотсек.
— Благодарю вас, капитан, я вполне здоров. — Нгоро улыбнулся. — Всему виной моя рассеянность. Я попросту заблудился, задумавшись об этой твари. Дело в том, что я — Провидец.
— Я читал об этом в вашем досье, но даже не предполагал…
— Кое-кто считает, будто бы я умею угадывать чужие мысли, капитан. Но это не совсем так. Я наделен способностью распознавать ложь. Подобного рода качества незаменимы в судебной системе. Правительство отправило меня в экспедицию, поручив отстаивать интересы нашего народа. И вот я столкнулся с тварью…
— Вы уже не впервые произносите это слово. — Сол расслабился и заложил руки за спину. — О какой твари идет речь?
— На борту находится человек, который собирается ввергнуть всех нас в пучину несчастий. Мы имеем дело с настоящим злым гением. До сих пор мне не доводилось сталкиваться с таким дисциплинированным интеллектом. Этот человек искусно маскируется, собирая сведения и готовясь нанести удар.
Соломону показалось, что его сердце сжимают ледяные пальцы.
— Вы можете назвать его имя?
Норик печально улыбнулся.
— Всему свое время, капитан. Всему свое время. Этот человек очень умен, он подозревает всех и вся. Быть может, его пугает мощь вашего корабля? Или он боится своей собственной жажды власти, стремления чинить зло? Страсть может вырваться из узды в самый неподходящий момент, грозя непредсказуемыми последствиями. Да, это весьма незаурядное создание. Оно умело скрывает свою истинную сущность.
— Создание, говорите? Это человек или чужак?
— Уверяю вас, это человек. Я называю его тварью, созданием только в метафорическом смысле, поскольку даже мне не под силу понять побуждения его выдающегося ума.