Артефакт острее бритвы
Шрифт:
Улеглись все быстро, вскоре стихли и разговоры. Мало того, что вымотались в пути, так ещё и отсутствие небесной силы придавило. Но тихо не было: кто-то храпел, кто-то ворочался, а на улице вовсю стрекотали какие-то ночные поганцы вроде наших сверчков.
Я откинулся спиной на неровную стену и потянул в себя силу, но никакого отклика не получил. Сие обстоятельство ничуть не смутило, поскольку прекрасно знал, что и как нужно делать. Сначала повторил попытку, затем не просто открылся небесной силе, но ещё и подался к ней духом.
Раз-два! В
Рубаха окончательно промокла от пота, пошла кругом голова, в потрохах заворочалась колючая боль.
Немного отдышавшись, я продолжил расшатывать решётку сковавших дух ограничений. Пусть и вымотался ещё быстрей прежнего, а вдобавок заработал мигрень и тошноту, но от задуманного не отказался.
Получилось раз, получится и теперь! Зря, что ли, наложенные на нижний уровень казематов чары перебарывал? Смогу, точно смогу! Всенепременно! Только бы абрис не развалился, а то от каждого усилия зачатки узлов туда-сюда гулять начинают, заставляя напрягаться только-только прожжённые меридианы.
Едва слышный чавкающий звук я поначалу принял за всхлип. Решил, что снова дурит Зван, и тут же заворочался спавший под тем Огнич. Он уселся на койке, провёл по волосам ладонью, и пальцы фургонщика влажно заблестели чем-то чёрным.
Кровь!
Он вскочил на ноги, я ухватил ампутационный нож, и тотчас на верхней койке мигнул сиреневый всполох, а миг спустя паук размером с кулак перенёсся на стену и шустро пополз к окну. Огнич резко махнул рукой, мелькнул серебристый росчерк, и сплетённая из волос лунного беса плеть щёлкнула, кончик угодил в мерзкую гадину и рассёк её надвое, будто острейший клинок.
«Ох и распсихуется Зван!» — подумалось мне, хоть и прекрасно отдавал себе отчёт в том, что пареньку сейчас точно не до погибшего питомца. Был бы жив!
Но нет — не свезло. Искристый паук сожрал печень Звана, откачать того не вышло. Когда подоспели к нему с Огничем, паренёк был уже мёртв.
Большую часть ночи провели во дворе казармы. Уж на что наставник Крас обычно был сдержан в выражении эмоций, но тут ревел белугой, беспрестанно изрыгая самые распоследние ругательства.
— Как? — орал он. — Как этот недоносок умудрился утаить яйцо искристого паука?!
Ответ на этот вопрос мог доставить кое-кому из нас немало неприятностей, так что Огнич отмалчиваться не стал.
— А чего там утаивать? Оно ж как камень! Кинул у ворот, потом подобрал!
Наставник, от которого разило перегаром, нацелил на фургонщика взгляд налитых кровью глаз и рыкнул:
— Так ты знал?!
Огнич и не подумал стушеваться.
— Что он яйцо из небесного омута приволок — нет. Что с каким-то камнем возился — так это все видели! Он и не скрывался нисколько!
На том фургонщик и стоял, этим всё и ограничилось. Разве что бывшие соученики стали не любить нас самую малость больше, но и только.
— Фиговый расклад, — шепнул мне Вьюн. — Шестеро против девятерых…
— Да какой шестеро? — охнул Ёрш. — Даря
— Прорвёмся! — отрезал Лоб, хрустнув костяшками пальцев. — Зассыт Долян кипеш устраивать, постарается поодиночке подловить. Так что держимся вместе.
Так и порешили.
Утром Дарьян не встал. Меня и самого ломало, будто всю ночь напролёт баржу с углём разгружал, а не пытался дотянуться до небесной силы и всё же поднялся с койки и сходил на завтрак, где влил в себя сразу три кружки травяного отвара. Когда полегчало, вернулся за книжником, но так и не сумел его растормошить. В сознание он пришёл, а вот от еды отказался наотрез. Едва напоил.
— Боярин, вы на рынок идёте? — окликнул меня Вьюн.
— Нет! — отозвался я. — Без нас давайте!
С утра новоявленных служащих Южноморского союза негоциантов собирались сводить на базар, дабы до отплытия все успели спустить на нужные и не очень покупки полученные в кассе подъёмные, но оставить Дарьяна одного я попросту не мог.
Подошла Беляна, поглядела на покрытое испариной лицо книжника, выругалась и уставилась на меня.
— Ты как?
— Да не собираюсь пока помирать, вроде.
— Я серьёзно!
— Если серьёзно — паршиво и лучше не становится, но держусь. Пытаюсь узлы прорабатывать помаленьку.
Девчонка кивнула.
— У тебя дух покрепче будет. — Она уселась на кровать, не слушая возражений книжника, задрала его рубаху и принялась ощупывать грудь. После сказала: — Плохо дело, у Дарьяна узлы схватиться не успели. Сам он не справится.
Я не удержался от тяжёлого вздоха.
— Врача звать?
Беляна в ответ только фыркнула.
— Чтоб десять шкур содрали? — Черноволосая пигалица вроде как попыталась обратиться к небесной силе, но из этого ничего не вышло. — Мне б хоть немного энергии! — прошептала она тогда. — Совсем чуть-чуть!
Чуть-чуть энергии? Вроде бы такая малость, да только где её взять!
Мои ночные потуги почти что ни к чему не привели — я ощущал небесную силу, обонял и осязал кожей знакомую стылость, дотягивался самыми кончиками пальцев и даже чувствовал вкус на языке, но так и не смог вобрать её в себя. Был уверен, что вот-вот всё получится, но пока — никак. Пока я был пуст что твой барабан.
Собравшись с решимостью, я вновь потянул в себя энергию и одновременно потянулся к ней сам, но в итоге лишь в глазах помутилось, да зашумело в ушах.
Я поскрёб успевший зарасти щетиной подбородок, вздохнул и сказал:
— У Доляна есть амулет с четвертью таланта, но по-хорошему он его не отдаст.
— Забудьте! — просипел книжник. — Не думайте даже!
— Четверть таланта мне и не надо! — покачала головой Беляна и вдруг оживилась. — А это идея! Мальчики, вы подъёмные получили?
— Нет! — выдохнул Дарьян. — Лучезар сказал не брать.
— У меня что-то около трёх целковых завалялось, — признался я. — Чуть больше, наверное, даже наберётся. А что?