Артефакты древних могильников
Шрифт:
— А что я скажу завтра в свое оправдание?
— Скажешь, что заболела.
— Эльфийки не болеют.
— Скажешь, что я заболел.
— Темные — тем более, — фыркнула Ализе.
— Скажешь, что кошка заболела или лошадь…
— Ты хочешь, чтобы меня исключили из Академии?!
— Ага!
…Ализе, вспоминая эти моменты, вдруг отчетливо поняла, что Даххарст так себя вел совершенно умышленно, это было для него сродни состязанию, и цель только одна: сделать так, чтобы его жена пропустила занятие. Ализе скрипнула зубами. Почему она тогда этого не понимала? Почему ей тогда казалось, что все
«Гад, гад, подлый гад!» — шептала она, от всей души жалея, что не может поквитаться с ним.
А еще тот случай, о котором намекал Ранхгарт. Ализе покраснела, вспомнив, как все произошло.
…В один из дней пришло послание от Правителя, в котором в самых витиеватейших выражениях их приглашали на какое-то празднество. Ализе испугалась. Это было первым приглашением в высший свет, и опозориться было никак нельзя, и это казалось самым страшным. Весь ужас состоял в том, что праздник должен был начаться сегодня вечером, и у нее совершенно не оставалось времени к нему подготовиться. Не было даже подходящего платья, вернее, нескольких платьев, поскольку празднества должны были продлиться четыре дня.
— Даххарст! — в состоянии сильнейшей паники закричала Ализе. — Разве такое допустимо — присылать приглашения в день самого торжества? Их же рассылают за несколько дней, а иногда даже за много недель до начала праздника!
Даххарст как-то странно взглянул на нее и спокойно ответил:
— Они и прислали приглашение две недели назад.
— Две недели?! — ахнула Ализе. — А почему я увидела его только сегодня?
— Потому что я его спрятал, — все так же спокойно объяснял Даххарст. — Мне совсем не хотелось, чтобы две недели до этого торжества превратились в сумасшедший дом, по которому бегала бы моя жена в истерике, причитая, что ей нечего надеть, и платья не такие, и украшения не такие, и вообще она и сама вся не такая. А я должен был бы бегать следом за ней, утешая и доказывая, что она самая лучшая. Я решил, что один день такой жизни я кое-как вытерплю, а вот две недели — нет.
— В чем я поеду?! — закричала Ализе сквозь слезы. — У меня нет подходящего платья!
— Платья готовы, — нежно глядя на жену и неспешно вытирая ей слезы и нос, успокоил Даххарст. Он толкнул дверь в самую большую комнату, и взору Ализе предстала настоящая швейная мастерская. Несколько женщин, очевидно, портних, тут же склонились перед ними в поклоне. — Я заказал платья по своему вкусу, — сообщил Даххарст самодовольно.
— А если они мне не понравятся? — спросила чуть успокоенная увиденным Ализе.
Муж тут же притянул ее к себе и воркующим голосом поинтересовался, для кого она хочет быть красивой — для него или для кого-то постороннего? Лично он считает, что она должна учитывать только его вкус и мнение, и быть желанной только для него. Ализе была не сильна в подобных перепалках, поэтому после нескольких поцелуев с удовольствием отдалась в руки портних, окончательно подгоняющих платья к ее фигуре и росту.
В замке Правителя у Даххарста были свои апартаменты. С ними отправились две горничных и портниха. Прием прошел блестяще. Ализе была красива и держалась с изысканным достоинством.
За все время, пока длился праздник, Даххарст не прикасался к ней, понимая, насколько она взволнована происходящим, и что ей пока не до любовных игр. Это было и правильно, и не правильно одновременно.
С одной стороны, столько впечатлений, знакомств, сюрпризов, что она иногда забывала даже о Даххарсте, но с другой — переизбыток эмоций требовал выхода. И хоть Ализе об этом не догадывалась, Даххарст, как многократно более опытный в любовной науке, просто не мог об этом не знать.
Как выяснилось позже, знал! И специально все это спланировал.
Она нежилась в ванне, отдыхая после шумного, заполненного нескончаемым весельем дня, когда Даххарст подошел к ней, держа в руках шелковую ткань. Она улыбнулась в предчувствии ожидаемых ее ласк и не ошиблась. Но это было не все, Даххарст решил подарить ей ночь наслаждения. Когда Ализе хотела в свою очередь коснуться его, Даххарст отвел ее руки, шепнув: «Сегодня только ты», и она счастливо прикрыла глаза, полностью отдаваясь чувствам. Они уже играли в такую игру. От нее при этом требовалось только одно — ощущать как можно ярче наслаждение.
Первая волна возбуждения, готовая бросить ее на самый пик, пришла очень быстро. Даххарст, заметив как участилось ее дыхание, как ее руки впились в его затылок, легкими успокаивающими поцелуями не дал этой волне захлестнуть ее, ожидая следующих, гораздо более мощных волн, дарящих более сильное и острое наслаждение.
Вторая волна, третья, Ализе изнемогала, а Даххарст все оттягивал и оттягивал самый желанный для нее момент. Когда же он, наконец, наступил, то такого пронзительного наслаждения Ализе не испытывала еще ни разу. Обессиленная она с нежностью и благодарностью поцеловала мужа и сладко уснула.
А потом наступило утро. Ализе, радостная и счастливая, одевалась с помощью горничных, готовясь выйти на прогулку. Тут она заметила, что девушки как-то странно поглядывают друг на друга и на нее, почти не скрывая понимающие улыбки.
Прямо спросить, что их так веселит, она не решилась, возможно, из-за их поведения. И какая-то настороженность поселилась в ее душе.
Потом, в парке, с ней галантно раскланялись двое мужчин, но она могла поклясться, что едва она отвернулась, их взгляды из просто любезных превратились в остро-заинтересованные, разглядывающие, пытающиеся мысленно проникнуть под одежду. А потом подобные взгляды мужчин стали преследовать ее на каждом шагу. Она кожей чувствовала их, не понимая, что происходит.
Страшно обеспокоенная, Ализе прибежала к Даххарсту. Этот гад притворился настолько удивленным, что она поверила в его неосведомленность.
Ализе стала натыкаться и на взгляды женщин. Было ощущение, что это не взгляды, а иглы, настолько колючими они были. И опять этот Темный, лживый насквозь, по недоразумению бывший ее мужем, страшно удивился и даже обеспокоился от ее рассказа, и так рвался тут же выяснять, в чем дело, что она ему вновь поверила.
До самого вечера растерянная Ализе не понимала, что происходит, пока случайно не услышала невероятный по своей циничной откровенности разговор двух Темных.