Артековский закал
Шрифт:
— Разве это купание? Даже не поплаваешь досыта.
Но к холодной морской воде, безусловно, нужно было привыкнуть и поэтому дозы купания были непродолжительными. Кое-кто успел попробовать на вкус воду — она была горько-солёная, наверное, и в щи не годилась.
После купания и небольшого второго завтрака пионеры старших отрядов провели спортивные соревнования. Я играл в шахматы с Феликсом Зубковым, и в бильярд — с Сашей Илицей. Обычно у нас игра проходила, как говорят теперь спортивные комментаторы, — с переменным успехом, сильных противников я любил.
На волейбольной площадке
— Судью на мыло!
Счёт стал угрожающим — 12:6. Когда мяч покатился в аут, Толя незаметно схватил его и спрятался в кустах.
Все болельщики бросились на поиски, но Толя сидел в недосягаемых зарослях, пока его не заметил Гена Лихонин. Он бесцеремонно вытащил земляка за ногу, отобрал мяч, дал хорошего щелчка со словами:
— Рано лавры надевать, ты сначала выиграй!
Игра продолжилась.
После абсолюта встревоженная вожатая объявила:
— Дети, выйдите в коридор к громкоговорителю, будет передаваться важное сообщение!
«Что бы могло быть?» — подумали многие, выходя в одних трусиках в коридор, где уже толпились пионеры из других палат.
Радио мы слушали редко — не хватало времени, даже не все могли сказать, где висит громкоговоритель.
По радио все услышали голос наркома иностранных дел, который взволнованным, прерывающимся голосом сообщил о вероломном нападении фашистской Германии на советскую землю.
— Война!..
До ребячьего сознания не сразу дошёл смысл этого страшного слова, мы не могли по-взрослому постичь, какая опасность нависла над нами.
Послышались возгласы:
— Ох, и разобьют наши немцев!
— Мы им дадим, как на Хасане!
— Как япошкам на Халкинголе!
— Или как белофиннам!
— Через день они назад драпать будут!
Подошёл вожатый Андрюша, прислушался:
— Врагов, безусловно, мы разобьём, но не так быстро, как некоторым кажется. Это враг сильный, хитрый и коварный, он захватил всю Европу, имеет первоклассную армию, поэтому борьба будет тяжёлой и продолжительной — задумчиво произнёс вожатый и пошёл дальше по коридору.
— Что он говорит? — обратился я к Феликсу. — Ты послушай, как он немцев возвеличивает: «сильный враг», «первоклассная армия»!
— Да, он меня тоже удивил, — согласился Феликс.
— Слушайте, может он того, какой-нибудь шпион? — предположил Юра.
— Нужно, во всяком случае, за ним понаблюдать! — решили мы.
Многого тогда мы не понимали, пусть извинит нас читатель за наивный патриотизм, мы действительно тогда считали, что как в песне, мы врага разобьём — «Малой кровью, могучим ударом!»
…Артек сбился со своего обычного чёткого ритма.
23 июня отправилась домой партия детей военнослужащих и жителей Сибири, Средней Азии, Урала, Дальнего Востока.
Все мы поняли, что нашему отдыху конец, и рано или поздно мы все уедем домой.
Когда прошло первое возбуждение и улеглись детские воинственные настроения, до сознания ребят стал понемногу доходить ужасающий облик начавшейся войны. По радио мы теперь внимательно слушали сообщения о боях на границе Западной Украины, в Белоруссии и Прибалтике. На Аю-Даге
Когда часть артековцев разъехалась, из остальных были образованны новые отряды, каждый получил тёплую фланелевую форму и парадную матросскую. Мы не понимали. Зачем нам выдают новую форму, когда со дня на день мы ожидали отъезда. Некоторые ребята даже письма домой написали, что скоро приедут, ждите, мол.
Теперь мы спали в других палатах на территории Нижнего лагеря, слушали морской прибой и обсуждали радиосообщения.
— Прут немцы!
— Если б на них из-за угла напасть, они бы тоже драпали!
— А кто драпает? Наши за каждый метр бьются с врагом!
— По-моему, наши с целью отступают, чтобы собраться с силами и потом ударить наверняка!
— Ясно, что ударят! Красная Армия ещё ни перед кем не отступала, сколько на нас врагов ни нападало!
Конечно, у нас была своя стратегия, свои ребячьи доктрины — не всегда правильные. Но мы оставались любящими свою Родину патриотами, преданными её интересам до мозга костей.
Я подружился с ранее незнакомыми ребятами, это были украинцы из Измаила — Миша Фаторный и Вася Заблоцкий, Слава Ободынский — из Тирасполя — из Тирашлёпа — как он говорил, улыбаясь. Его брат, Борис, был военным летчиком, и Слава волновался и переживал за него: сумеет ли он в воздухе перехитрить немцев.
Прошло несколько дней войны, а нас домой почему-то не отправляли, хотя у каждого для отъезда было всё готово.
НЕЗАКОНЧЕННЫЙ МАРШРУТ
В минуты высшего напряжения всё заметнее растёт человек.
Последними отправились в Артек ребята из Литвы и Латвии. За несколько дней до начала войны они выехали из Риги в Москву, чтобы оттуда следовать дальше, в Крым.
В купе, где ехали мальчики-лытыши, главным авторитетом был Гунарс Мурашко, серьёзный блондин, с движениями бывалого моряка. Он, действительно, не раз выходил с отцом в море на рыбацкой шхуне. Старший по возрасту, он был душой этой группы. Не беда, что он плохо говорил по-русски, в этом ему помогал рижанин Владик Сусеклис, худенький, остроносенький, с большим чувством юмора пионер. Иногда ему на помощь приходил Сеня Капитонов — пионер из Вильнюса. Отдельно от мальчиков держался рослый парень со светлой прямой прической, со спокойными движениями, он больше разговаривал с литовскими девушками — Геней Эрсловайте, Маритой Растекайте, Антосей. Это был Бенито Некрашиус, или просто — Беня. Он рассказывал о далёкой Бразилии, где он жил и откуда недавно возвратился с отцом после долгих блужданий в поисках лучшей жизни. Держался Беня по-взрослому, не любил, когда ему кто-нибудь перечил или не верил, и поэтому его слушали внимательно, иногда по-настоящему выражая своё удивление. Худенький Гриша Пайлис смешил ребят своими вопросами: