Артур, Луи и Адель

Делон Дана

– Черт возьми, полнейший идиотизм, – сквозь зубы тихо бормочет он себе под нос и что-то печатает в телефоне.

– Ты ничего мне не скажешь? – спрашиваю я таким тоном, словно умоляю его поведать мне хоть что-то. Любую мелочь.

Мне крайне сложно контролировать собственные эмоции. Жалость в моем голосе пугает даже меня, мне кажется, для меня это крайне

несвойственно. Он озадаченно поднимает голову, заглядывает мне в лицо и замирает. В его взгляде столько чувств и они так перемешались, что мне сложно их расшифровать. Я вижу радость, которая тесно переплетена с болью. Словно он счастлив от встречи со мной, но в то же время ему очень больно на меня смотреть.

– Мы же знакомы? – с придыханием спрашиваю я.

Откуда-то появляется странное желание провести рукой по его щеке, заставить его улыбнуться и прогнать беспокойное выражение с лица.

– Знакомы, – хрипло отвечает он и тянется ко мне. На секунду мне кажется, что он погладит меня по голове, но вместо этого он натягивает капюшон.

– Я абсолютно точно знаю тебя, – шепчу я скорее для себя самой, ведь я в первый раз испытываю нечто похожее. Словно я вспомнила, хоть и не до конца.

Я разглядываю линию его подбородка и форму губ в ожидании ответа.

– Ты вообще ничего не помнишь? – спрашивает он с болью в голосе. И я качаю головой.

– Вообще ничего…

Он закрывает глаза и громко матерится. После сильно сжимает кулаки. Вена на его шее напрягается и начинает сильно пульсировать, мышцы рук и челюсть напряжены. Он выглядит очень злым, и мне становится не по себе: я отхожу на шаг назад и оглядываю дворик. В самом конце калитка – значит, есть куда бежать. До меня только начинает доходить, что я стою одна с неизвестным мне человеком. Затуманенный испугом здравый смысл начинает судорожно работать. Судя по его внешнему виду, парень не принадлежит этому месту, да и кто будет мокнуть под дождем на заднем дворе у черного хода? Тот, кто не может войти внутрь. Может быть, он вор? Вор, который снял с себя куртку, чтобы я не замерзла? Я смотрю на него, пытаясь

разгадать, но ничего не выходит. Парень словно чувствует мой страх – он тяжело вздыхает и устало облокачивается о дверь. Он больше не выглядит пугающим, скорее разбитым. Он продолжает стоять на месте, грустно посматривая в мою сторону, не пытаясь приблизиться ко мне.

– Прости, я не хотел тебя пугать. – Очередной вздох сменяется признанием. – Меня предупредили о твоем состоянии, я знал, что ты потеряла память. Но одно дело об этом слышать и лишь догадываться, как это. Другое: смотреть в твои глаза и понимать, что ты не помнишь меня. – В тоне его голоса столько отчаяния.

Между нами повисает неловкая тишина. Собравшись с мыслями, я спрашиваю:

– Кто ты? – Вопрос кажется мне самым логичным во всей этой сюрреалистичной ситуации.

– Я рассказал тебе о созвездии Феникс, – поглядывая на меня, отвечает он.

Я подхожу к нему, встаю прямо напротив и спрашиваю:

– И кто же тот человек, который рассказал мне о Фениксе?

Я вижу, как его подбородок напрягается и он опускает взгляд.

– Мне сказали, что ты должна вспомнить сама.

Меня так достали эти два слова: «вспомнить сама». А что, если я никогда не вспомню? Что тогда? Мама твердит без конца одно и то же, папа вторит ей, а всю эту идиотскую идею «вспомнить сама» внедрил им в голову мой лечащий врач. Я бы посмотрела, что бы они делали на моем месте! Как бы они вспоминали! Не в силах контролировать эмоции, я со злостью толкаю его в грудь. Его слова были последней каплей, чаша моего терпения переполнена.

– Что именно я могу вспомнить сама?! Как, черт возьми, я должна это делать, а?! Быть может, у тебя есть какое-нибудь руководство, Артур?! Поделись! С радостью им воспользуюсь!

Я резко останавливаюсь и больно прикусываю губу, он тоже замирает, а после подходит ко мне вплотную, носки его потрепанных кроссов упираются в мои модные сапожки. Он едва уловимо касается кончиков моих пальцев.

Конец ознакомительного фрагмента.