Артур, племянник Мордреда
Шрифт:
И с этими словами Эрнил продемонстрировал мне Козыри собственного изготовления. Вообще, его карты больше походили на шаржи. Унылый Мордред с короной, сползающей на правое ухо. Фиона в образе зловещей ведьмы. Флора, лежащая в ванне и томно намыливающая правую ножку. Я сам — с тупой людоедской улыбкой и с огромным мечом, рукоять которого сжимаю пальцами толщиной в сардельку… И так далее.
В общем, я понял, что мне никто не поможет, засел в комнате и начал экспериментировать. Двое из опрошенных упоминали Лабиринт, а это что-то да значит. Я вызвал его образ и попытался поступить по папиному методу — наложить образ на картину. Я провозился до глубокой ночи, извел гору бумаги, уже собирался
Я ожидал, что в следующий раз все будет легче и проще, но следующий раз наступил нескоро. Прошла почти неделя, прежде чем мне удалось нарисовать свою вторую карту. И я снова был выжат, опустошен… Неужели остальные испытывают такие же проблемы при создании Козырей? Я решил проконсультироваться с ними по этому вопросу.
Оказалось, что в той или иной степени упадок сил ощущал каждый из них, и каждый боролся с этим явлением по-своему. Эрнил и Раймонд сказали, что работа приносит им большое удовольствие, которое с лихвой компенсирует все энергетические затраты. Эти двое почти не уставали. Анжелике и Марку ремесло карторисователя давалось сложнее. Отец посоветовал черпать энергию из Лабиринта и таким образом восстанавливать свои силы, а Анжелика — делать тоже самое, но в процессе работы.
Вернувшись к себе, я задумался. Опять Лабиринт. Все это неспроста!
В последующие свободные часы я продолжал экспериментировать. Учитывая мой жесткий распорядок дня, свободные часы у меня были только ночью, но это ничего. Магическое экспериментирование оказалось самым интересным занятием, которое я только мог себе вообразить — не считая, конечно, борьбы, фехтования, чтения книг по военной стратегии, изобретения различных способов убийства и семейных обедов. Я вертел Лабиринт и так и сяк, хватался то за одну линию, то за другую, и пытался сделать с ним что-нибудь этакое. Лабиринт вяло сопротивлялся, молчал как рыба об лед и упорно не желал раскрывать мне своих секретов.
Я доэкспериментировался до того, что в одну из ночей в мою дверь постучали. Я пошел открывать и обнаружил на пороге тетю Фиону, подозрительно поглядывающую по сторонам.
— Чем ты тут занимаешься? — Поинтересовалась она, пытаясь заглянуть в комнату.
— Я же не спрашиваю, чем ты занимаешься по ночам! — Резонно возразил я.
Но это ее не остановило.
— Могу ответить…
— Не надо!
— Нет, я отвечу. Я или сплю, или провожу магические эксперименты. — Фиона подозрительно понюхала воздух. — И поскольку ты не спишь, я делаю вывод, что ты тоже с чем-то экспериментируешь. С чем, интересно?
— Да так…
— Я могу пройти?
— Эээ… Вообще-то я уже собирался…
— Спасибо. — Она решительно протиснулась внутрь. Огляделась и вынесла неутешительную оценку:
— Ну и бардак!.. У тебя что, нет горничной?
Я смутился. Горничная у меня была. Правда, после того как я ее совратил, она решила, что больше не обязана наводить порядок в моей комнате.
— Ладно, это не так важно. — Смилостивилась тетя. — Чем ты только что занимался? И не смей мне врать: я точно
— Гм. Я пытался разобраться с картами. Хотел научиться рисовать их так, чтобы не уставать при этом.
— Ах, это… — Она махнула рукой и как будто расслабилась. — Это совсем просто. Где у тебя мастерская? Там? Идем… Я покажу.
На самом деле это оказалось не так уж просто, но, попрактиковавшись немного, я понял, что быстро освою предложенный тетей метод. Принцип действительно состоял в том, чтобы воспользоваться тем отпечатком Лабиринта, который был в каждом из нас. Надо было создавать карты не с помощью своей энергии (иначе и в самом деле наступало сильное истощение), а с помощью энергии Лабиринта, которую следовало пропускать через себя, одновременно накладывая образ Узора на карту. По словам Фионы, все рисовальщики пользовались этим методом — но, кроме нее, остальные это делали бессознательно, по наитию.
Когда Фиона ушла, я лег на кровать и задумался. Фиона — мать Мордреда. Кроме того, возможно, она самая хитрая и коварная в Семье. Тем не менее, она открыла мне секрет, которого не знают ни Раймонд, ни Эрнил, ни Анжелика, ни Марк. Зачем она это сделала?
Или я ничего не понимаю в жизни, или меня откровенно пытаются завербовать.
Завербуюсь ли я? Конечно, завербуюсь. Для того я и валял дурака, присягая человеку, который в перспективе обязательно попробует убить моего отца. Только завербовавшись и вызнав все их секреты, можно — опять-таки, в перспективе — попытаться их убить.
Интересно, поверят ли они когда-нибудь, что меня можно купить? Что-то они слишком легко повелись на мою игру…
Все еще терзаемый смутными сомнениями, я закрыл глаза и заснул.
Мое «беззаботное десятилетие» закончилось в тот день, когда Мордред за семейным обедом, отправляя в рот смоченную лимонным соком устрицу, полюбопытствовал:
— Когда думаешь заняться Киммерией?
— Гм… — Сказал я. — Похоже, Жерар снова вспомнил про свою идею.
— Вообще-то, это была не его идея.
— Ах, вот как… Теперь понятно, в чьей голове она возникла. Я мог бы и сам догадаться.
— Я понимаю, что ты понимаешь. Но я не понимаю, чего ты ждешь. — Мордред пригубил вино.
— Учусь, учусь… — Я вздохнул. — Но вообще-то вы правы: пора. А то через пару десятилетий меня в Киммерии уже никто и не вспомнит.
— Как думаешь действовать? — Поинтересовался Саймон, сидевший напротив меня.
— Я думал на этим. — Сказал я. — Завоевать Киммерию нельзя. Значит, нужно объединить изнутри. А как это сделать? Проще всего — объединить против какого-то внешнего врага.
— Надеюсь, не против Аваллона? — Хмыкнул Оттон.
Я покачал головой.
— Я собираюсь подвигнуть своих родичей на военный поход против пиктов. Заодно и Пиктляндию захвачу.
— А как они будут называться? — Сделав удивленные глаза, спросил Эрнил.
— Кто? — Не понял я.
— Ну, твои поданные… Пиктокиммеры или киммеропикты?
Изначально я собирался вернуться в родную Киммерию на белом коне, с хорошим войском за спиной. Мои родичи, не смотря на свою воинственность, абы за кем на войну не пойдут. Вот если бы у меня была собственная армия, тогда они, полагаю, с удовольствием бы ко мне присоединились… Я стал думать о том, где можно раздобыть армию. За помощью к аваллонской Семье я категорически обращаться не хотел, даже к отцу. Это — мое первое крупное предприятие в качестве аваллонского герцога (именно такой был у меня теперь титул), и провернуть все самостоятельно, без чьей-либо поддержки для меня — дело чести. Это было что-то вроде экзамена на совершеннолетие.