Асгард Возрожденный
Шрифт:
– Ты видишь, Гулльвейг, – так же громко и отчётливо объявил Старый Хрофт, – я принял помощь. И я расплачиваюсь.
Ответом ему стало молчание, но ничего иного древний бог Один, похоже, и не ожидал.
Парившие над схваткой морматы и радужные змеи всё плели и плели какое-то своё заклятье; Один то и дело кидал на них быстрый взгляд, словно лучник, готовый в любой миг пустить гибельную стрелу, однако всякий раз останавливавшийся.
Строй ратников Хедина меж тем совсем рассыпался, гномы и эльфы растянулись тонкой цепью, стараясь взять великого волка в кольцо.
Собравшиеся в воздухе летучие создания, морматы и радужные змеи, наконец сотворили что-то: сияющий ореол вокруг них исчез, а серая твердь под лапами волка, напротив, закипела, словно вода в котелке, Фенрир начал вязнуть, точно в болоте.
Кто-то из эльфов пустил меткую стрелу в приближающегося Яргохора. Водитель Мёртвых вскинул клинок – зачарованный наконечник разбился о сталь меча, древко сломалось, окутавшись быстро растаявшим облачком пламени.
Один обернулся – Райна по-прежнему стояла там же, недвижная. Исполинская пирамида зелёных кристаллов извергала поток зелёного сияния, и прямо перед нею в серых волнах последней преграды заповедного домена всё расширялась и расширялась брешь, края которой глодал изумрудный огонь.
– Мы помогаем, – сказали Дальние.
– Я тоже сражаюсь, – сквозь зубы процедил Отец Дружин.
– Мы видим, – одобрил его незримый хор. – Но где кровь? Мы хотим крови! Слуги Хедина должны пасть!
Старый Хрофт не ответил – альвийский меч начертал очередную руну; она лёгкой птицей расправила паутинку крыльев, льдистые линии вспыхнули, поплыли над серой равниной, туда, на помощь волку и Водителю Мёртвых, что вовсю крутил клинком перед собой, словно заправский мечник, отражая сыплющиеся на него стрелы. Ему ещё предстояло немало пройти.
Вот вырвался очередной пламенный заряд из гномьего огнеброса, описал высокую дугу, опускаясь прямо на лишившийся уже острия шлем Яргохора; полоса серого металла взметнулась наперерез, и Водитель Мёртвых исчез в поглотившей его вспышке. Яростно-белое пламя вгрызлось в серую твердь здешней «земли», углубляясь, выжигая всё на своём пути.
Один зарычал сквозь стиснутые зубы.
– Нашему верному нет нужды тревожиться, – безмятежно объявили Дальние. – Сила наша огромна, а помогая тебе, мы помогаем Упорядоченному исполнить его предназначение.
– Его… предназначение… – лоб Старого Хрофта покрывал пот, – вернуть… моих… сородичей! Возродить Асгард!
– Бесспорно, бесспорно, – благодушно согласились Дальние. – Когда-то мы выступали против Познавшего Тьму напрямую. Это была ошибка. Мы в Упорядоченном не для того, чтобы воевать в открытую. Да, великий Один, – ты волновался? Вот он, твой союзник, идёт как ни в чём не бывало.
Водитель Мёртвых прежним размеренным шагом выступил из огненного шара, слепяще-белые струйки пламени стекали, словно дождь, по закопчённой броне, покрытой многочисленными вмятинами и царапинами.
Его не брал даже магический огонь, даже знаменитые на пол-Упорядоченного зажигательные заряды гномов-воинов
Фенриру меж тем приходилось нелегко. Хоть и громадный, хоть и неимоверно могучий, волк, которому не давала умереть от голода сама изначальная магия, уже почти по брюхо провалился в разверзшееся прямо у него под лапами болото. Серая трясина затягивала его медленно, но неумолимо, и, если б не руны Старого Хрофта, кто знает, что сделала бы с сыном Локи огненная магия подмастерьев Хедина?
Сам Яргохор упрямо шагал и шагал – прямо сквозь настоящий ураган несущихся ему навстречу эльфийских стрел, прикрывая ладонью в латной перчатке смотровую щель собственного шлема – о закопчённый металл уже разбилась добрая дюжина оголовков.
Гномы и эльфы из отряда Хедина меж тем благоразумно подались назад, стараясь не попадаться на зуб Фенриру, что всё глубже и глубже погружался в сотворённую колдовством топь. Мышцы исполинского волка вздувались чудовищными буграми, он яростно рычал, но, видать, даже его лапы не могли нащупать опоры в расползающемся сером киселе.
– Пусть наш верный не беспокоится, – повторили Дальние, и басовитое гудение их кристаллов сделалось ещё громче.
Альвийский меч, казалось, сейчас закричит от переполнявшей его силы. Клинок пылал ослепительно-белым, сталь вибрировала, остро, режуще слух, чертя перед Отцом Богов руну за руной. Один снова оглянулся – фигурка Райны по-прежнему стояла недвижно, за ней – всё так же пылал зелёным огнём проход, сделанный Дальними в окружавшей домен Демогоргона стене.
Там всё хорошо. Там всё крепко. Дочь сражается.
Тени асов достигли рубежа. Граница владений Соборного Духа, граница меж жизнью и смертью, лежала перед ними, словно пробитый доспех, вспоротая призрачным клинком Дальних. «Не устоял ты перед ними, Великий Орёл», – подумала валькирия. И вновь обернулась – лишь для того, чтобы увидеть широкие крылья того самого Орла, всё раскрывающиеся, расходящиеся всё дальше, охватывающие само Древо Миров и весь домен мёртвых. Он был тут, великий Орёл, разом и обнимая свои владения, и поднимаясь куда-то ввысь, куда не проник бы взор не только смертного, но и бога. Туда, в неведомое, вела золотая тропа, врата его охраняла бородатая стража, сурово объявившая Райне – «ты не готова!»
Во владениях Демогоргона оставались неисчислимые легионы павших. Там оставалась мама. Её любил сам Владыка Асгарда, однако это не уберегло её от смертной участи, и хорошо ещё, что избавило от залов Хель. Матерям валькирий не было хода на поля Фрейи – из-за ревности Фригг; но великий Один не мог и бросить их в пасть царства мёртвых.
«Она не там, – сурово ответил он когда-то Райне. – Немногое мог я сделать для неё, но это немногое – сделал. Сигрун во власти Соборного Духа, и это – лучшее посмертие, что я мог дать ей».