Ашерон
Шрифт:
— Я ничего не могу тут сделать, сынок. Они обратились к Джейдену, который свяжется с тобой обсудить условия ее возвращения. — Она чувствовала в Апостолосе беспомощную ярость.
— Мама…
— Они одели на Сотерию браслеты. Если бы я попыталась что-либо предпринять, то Сатара бы убила ее. — Он устало вздохнул.
— Чего они хотят?
— Журнал Риссы.
— Который?
— Они не сказали. Но уверена, что Джейден расскажет тебе обо всем, что потребуется, чтобы вернуть Тори. — И когда Сатара освободиться от этого браслета, ей
Эш отошел от матери и пожелал ей всех благ. Сейчас у него были более важные вещи, о которых Ашерону нужно было беспокоиться. Если Сатаре. понадобился один из дневников Риссы, то этому есть только одно объяснение. Она хочет убить Артемиду и Аполлона.
— Черт тебя дери, Рисса. — Почему у нее была такая необходимость записывать каждую свою мысль? И с другой стороны эти слова утешали его многие столетия. А теперь они стали самой величайшей угрозой во всем мире.
Ашерон сморщился, когда ужасная боль пронзила его спину. Только за это, он должен был позволить Сатаре добраться до Артемиды. Но, к сожалению, ее смерть приведет к концу света. Ничего нельзя было изменить. Он пойдет на сделку с Сатарой, а сейчас ему нужно было позаботиться о безопасности Сотерии.
Закрыв глаза, Ашерон перенес себя назад в их комнату в Убежище. Он обошел кровать и замер. Там не было никакого рюкзака. Что за черт? Он осмотрелся и не смог почувствовать даже содержимое рюкзака.
Опасение сжало крепко его желудок, это было совсем плохо.
Ни у кого не было доступа к этой комнате или к рюкзаку. Покинув комнату, он вышел наружу и нашел Эйми, которая обслуживала столики. Она отошла в сторону в тихий угол при приближении Ашерона.
— Привет. — Сказал он шепотом. — Ты случайно никого не видела в нашей комнате наверху?
— Нет. А что?
— Мой рюкзак пропал. — Не понимая его значимости, она нахмурилась. — Пойду поспрашиваю и посмотрим может кто-то что-то видел и знает.
Эш уперся большим пальцем себе в бедро, отчаянно пытаясь обнаружить свой рюкзак. Но у него ничего не вышло. Было такое ощущения, что он просто испарился из этой действительности.
Когда Эйми вернулась и покачала головой, он уже знал, что что-то происходит совсем уж не хорошее. Так как рюкзака не объявлялся в человеческой действительности, и его не было в Катотеросе или Калосисе, оставалось лишь одно место, где Ашерон еще не искал.
Олимп.
Выведенный из себя до такого уровня, на который была способна лишь Артемида, Эш пошел в ее храм и обнаружил ее сидящей на белом фаэтоне так, как будто ей было плевать на весь остальной мир. Как будто она не изуродовала каждый фрагмент его спины. И когда она взглянула на него с холодной притворной улыбкой гордости, Ашерон уже знал, что она снова поимела его.
— Что ты сделала? — Потребовал он.
— Я ничего не делала.
— Не лги мне, Артемида. Я совсем не в настроении. — По крайней мере, это подействовало и стерло с ее лица эту глупую улыбку.
— Я
Он ненавидел играть в эти игры с ней по поводу конкретики.
— Прекрасно. Исчез мой рюкзак. Ты его случаем не видела? — Он немедленно появился у ее ног. Артемида выпустила медленный вдох брезгливости.
— Уж не знаю, почему ты любишь этот спутанный мешок?
— Поношенный.
— Без разницы. Тебе стоит подумать о том, чтобы приобрести новый.
Эш не ответил, так как опустился на колени и стал обследовать его. В тот момент, как он открыл его, ярость окутала его с новой силой.
— Где дневники Риссы?
— В безопасности. — Да уж, а вот о ней нельзя было сказать того же в данный момент.
— Этот ответ не принимается. — Она медленно поднялась из фаэтона в водовороте рыжих волос и белой одежды. Артемида была царственной и холодной, когда оглушила его визгом.
— Это единственный ответ, который ты получишь. — Эти дневники представляют угрозу для меня и я ее осветила.
— Отвела, Артемида. Черт тебя дери, научись говорить. Я хочу, чтобы ты мне их вернула сейчас же вместе с медальонами моей матери и атлантским кинжалом.
Она даже не выглядела напуганной.
— Нет. — Эш заорал на нее, когда она продолжила дразнить его своим безразличием.
— Не испытывай меня!
— Или что? — Взвизгнула она. — Мы оба знаем, что ты меня не тронешь. Ты ведь поклялся. Я в безопасности от твоей ярости. — Она даже улыбнулась ему, как будто его злоба поразила ее. — Забудь свою смертную и я прощу тебе то, что ты натворил.
Она потянулась и хотела дотронуться до лица в том месте, где ранее ударила его. Эш схватил ее за руку, чтобы не допустить этого.
— Я хочу свою собственность назад. — Ее ноздри стали раздуваться.
— А я хочу свою. Может устроим равноценный обмен? Ты в обмен на журналы.
— Я не твоя собственность, Артемида.
— Тогда я не знаю, о каких журналах и других вещах ты ведешь речь. — Он усилил хватку на ее запястье, так сильно желая ударить ее, что даже удивился, как вообще смог держать себя под контролем.
— Ты на самом деле хоть любила меня? Хотя бы капельку?
— Конечно, любила.
Но Ашерон все прекрасно знал. Она просто не была на это способна. С брезгливостью, он отшвырнул ее руку от себя.
— Но лишь потому, что я принадлежал тебе, а ты сама была одинока. Даже когда я стал богом, ты не воспринимала меня как равного. Для тебя я всегда был не больше игрушки, которую можно выбросить, когда тебе скучно или ты уже наигралась. — Он отошел от нее.
Ашерон поднял рюкзак, закинул на плечо и собрался уходить. Артемида последовала за ним.
— Если ты хочешь спасти жизнь своей смертной, Ашерон, тебе придется дать мне то, чего я хочу. Поклясться мне, что ты не прикоснешься и не увидишься с ней снова, и сможешь получить назад свои глупые журналы и игрушки.