Асканио(изд.1979)

Дюма-отец Александр

– Успокойтесь, – проговорил Асканио, устремляясь в покои, выходившие во второй двор. – Успокойтесь, я отвечаю за все.

– Успокойтесь, – повторил Жак Обри, не отстававший от юноши. – Успокойтесь, мы отвечаем за все.

У порога двери Асканио услышал, что кто-то зовет его, но на этот раз голос был не так нежен.

– Кто меня зовет? – спросил Асканио.

– Я зваль, мой юный друг, я зваль, – повторил тот же голос с явным немецким акцентом.

– Ах, черт побери! – воскликнул Жак Обри. – Да ведь это наш Голиаф! Что вы делаете в этом курятнике,

храбрец великан?

И действительно, он увидел голову Германа в слуховом окне небольшого сарая.

– Сам не знай, как я попаль зюда. Отодвигайт засов, чтобы я вступаль в сражений. Руки чесаться!

– Выбирайтесь, – сказал школяр, поспешив оказать нашему Голиафу услугу, о которой он просил.

Меж тем Асканио приблизился к воротам, из-за которых доносился грозный звон скрещивающихся шпаг. Лишь массивные деревянные ворота отделяли его от сражающихся, но, опасаясь внезапно показаться и попасть в руки врагов, он посмотрел в зарешеченное оконце. И тут прямо против себя он увидел Челлини, возбужденного, разъяренного, ожесточенного Челлини, и понял, что мессер Робер погиб. Асканио поднял ключ, валявшийся на земле, мигом открыл ворота и, думая лишь о том, что обещал Коломбе, получил, как мы сказали, удар в плечо, иначе шпага неминуемо пронзила бы прево.

Мы уже видели, что последовало за этим. Бенвенуто, вне себя от отчаяния, сжимал Асканио в объятиях; Герман запер прево в темнице, из которой только что вышел сам, а Жак Обри взобрался на крепостную стену и махал руками, возглашая победу.

Победа действительно была полная; стражники прево, видя, что начальник попал в плен, даже не пытались сопротивляться и сложили оружие. И вот подмастерья Бенвенуто вошли во двор Большого Нельского замка, отныне ставшего их собственностью, и заперли за собой ворота, оставив снаружи наемников и воинов прево.

Бенвенуто же не обращал внимания на все то, что творилось вокруг; он снял с Асканио кольчугу и, не выпуская юношу из объятий, разорвал его куртку; найдя наконец рану, стал прикладывать к ней платок, пытаясь остановить кровь.

– Асканио, мальчик мой, – беспрерывно повторял он, – я тебя ранил, ранил! Что скажет там, в небесах, твоя мать? Прости, прости, Стефана!.. Тебе больно? Отвечай же: плечо болит, да? Неужели кровь не остановится?.. Скорее лекаря! Ступайте же за лекарем!..

За лекарем побежал Жак Обри.

– Да все это пустяки, дорогой учитель! Право, пустяки, – твердил Асканио. – Только плечо задето. Не отчаивайтесь: повторяю, все это пустяки.

И действительно, лекарь, приведенный минут через пять Жаком Обри, объявил, что хоть рана и глубока, но не опасна, и стал накладывать первую повязку.

– О, какую тяжесть вы сняли с моей души, господин врач! – воскликнул Бенвенуто Челлини. – Дорогой сынок, значит, я не буду твоим убийцей!.. Но что с тобой, Асканио? Пульс частит, кровь прилила к лицу… О господин лекарь, его нужно перенести отсюда, у него жар!

– Нет, нет, учитель, – промолвил Асканио, – напротив, я чувствую себя лучше. О, оставьте меня здесь, оставьте, умоляю вас!

– А

где же отец? – раздался вдруг позади Бенвенуто голос, заставивший его вздрогнуть. – Что вы сделали с моим отцом?

Бенвенуто обернулся и увидел бледную, неподвижную Коломбу. Спрашивая, она взглядом искала прево.

– О, ваш отец цел и невредим, мадемуазель! Цел и невредим, благодарение господу богу! – воскликнул Асканио.

– Благодарить надо моего бедного мальчика, – подхватил Бенвенуто. – Он поставил себя под удар, предназначенный мессеру прево… И вы, господин д'Эстурвиль, можете смело сказать, что храбрец спас вам жизнь. Слышите? Да где же вы, мессер Робер? – спросил Челлини, в свою очередь ища глазами мессера Робера и не понимая, куда он исчез.

– Он есть тут, сударь! – крикнул Герман.

– Где это «тут»?

– Тут. Он есть в темница.

– О, господин Бенвенуто! – всплеснув руками, воскликнула Коломба, в голосе которой прозвучали и мольба и упрек, и побежала к сараю.

– Откройте же, Герман! – приказал Челлини. Герман отпер дверь, и на пороге появился прево, несколько смущенный своей неудачей. Коломба обняла его.

– О батюшка, – воскликнула она, – вы не ранены? Вам не причинили вреда? – И, говоря это, она смотрела на Асканио.

– Нет, – ответил прево, как всегда, резко, – благодарение богу, со мной ничего не случилось.

– И… и… вас правда спас этот молодой человек? – спросила Коломба запинаясь.

– Не могу отрицать: он явился весьма кстати.

– Да, да, господин прево, – сказал Челлини, – его пронзила шпага, направленная на вас… Да, мадемуазель Коломба, – повторял он, – ваш отец обязан жизнью отважному юноше, и, если господин прево не заявит об этом во всеуслышание, значит, он лгун и вдобавок человек неблагодарный!

– Надеюсь, ваш спаситель не слишком дорого поплатился? – промолвила Коломба и вспыхнула, смущенная своей смелостью.

– О мадемуазель, – воскликнул Асканио, – я готов был бы поплатиться жизнью!

– Видите, мессер прево, как вас любят, – заметил Челлини. – Но боюсь, что Асканио ослаб. Повязка наложена, и мне кажется, ему следует отдохнуть.

То, что Бенвенуто сказал прево об услуге, оказанной ему раненым, было сущей правдой; к тому же правда сама за себя говорит, и прево в глубине души понимал, что он обязан жизнью Асканио; он сделал над собой усилие, подошел к нему и сказал:

– Молодой человек, передаю в ваше распоряжение часть моего замка.

– Вашего замка, мессер Робер? – расхохотался Бенвенуто Челлини, который обрел хорошее расположение духа, несколько успокоившись за Асканио. – Вашего замка? Что ж, вам угодно, чтобы схватка возобновилась?

– Как! – вскричал прево. – Уж не воображаете ли вы, что вам удастся изгнать нас с дочерью?

– Вы ошибаетесь, мессер. Вы занимаете Малый Нельский замок – ну что ж, и оставайтесь в Малом. Будем жить в добром соседстве. Так вот, мессер: Асканио сейчас же водворится в Большом замке, и мы присоединимся к нему вечером. Ну, а если война нравится вам больше…