Асканио
Шрифт:
С графом же д'Орбеком виконт де Мармань почти порвал. Больше того, их взаимная неприязнь просто бросалась в глаза, что при дворе бывает редко. Д'Орбек презирал де Марманя, ибо де Мармань был небогат и не мог достойно поддержать свое высокое положение. Де Мармань ненавидел д'Орбека, ибо д'Орбек был сказочно богат. Словом, оба терпеть не могли друг друга, строили друг другу козни всякий раз, когда сталкивались на узенькой дорожке.
Поэтому, встречаясь, оба царедворца раскланивались с той язвительной и холодной улыбкой, какую
Следует, однако, признать, ибо долг повествователя – говорить и о хорошем и о дурном, что и на этот раз они ограничились лишь поклоном и улыбками; граф д'Орбек не обменялся ни единым словом с виконтом де Марманем и, сопровождаемый прево, торопливо вышел в ту дверь, в которую вошел его враг.
Поспешим же добавить, что, невзирая на взаимную ненависть, враги при случае тотчас же объединились бы, стремясь уничтожить третьего.
Итак, граф д'Орбек ушел, а прево остался наедине со своим «другом» виконтом де Марманем.
Прево приблизился к нему, состроив веселую мину, а виконт ждал его, состроив мину унылую.
– Так-так, любезный прево, – сказал виконт, первый нарушив молчание. – Вид у вас превеселый.
Видите ли, бедный мой д'Эстурвиль, беды моих друзей так же печалят меня, как и мои собственные.
– Да, да, я знаю, какое у вас отзывчивое сердце, – ответил прево.
– А когда я увидел, что вы сияете от радости, равно как и ваш будущий зять граф д'Орбек, ибо его женитьба на вашей дочери уже ни для кого не тайна, и я поздравляю вас, любезный д'Эстурвиль…
– Да ведь я давно сказал вам, что Коломба просватана, любезный Мармань.
– Просто ума не приложу, как вы соглашаетесь на разлуку со своей очаровательной дочкой!
– Да я и не разлучаюсь с нею, – возразил мессер Робер. – Мой зять граф д'Орбек переправится через Сену со всей своей казной и поселится в Большом Нельском замке. Я же часы досуга буду проводить в Малом.
– Мой бедный друг! – проговорил Мармань; качая головой и прикидываясь глубоко озабоченным, он подхватил одной рукой прево под руку, а другой смахнул воображаемую слезу.
– Почему же «бедный»? – спросил мессер Робер. – Черт возьми, какие еще вести вы собираетесь мне сообщить?
– Неужели я первый должен сообщить вам плохую весть?
– Какую же? Да говорите!
– Знаете ли, любезный прево, нужно быть философом в нашей земной юдоли. Существует старая поговорка, которую несчастный род человеческий должен был бы беспрестанно повторять, ибо в ней заключена вся человеческая мудрость.
– Ну, договаривайте же! Какая поговорка?
– Человек предполагает, любезный друг… человек предполагает, а бог располагает.
– Что же предполагаю я и как располагает бог? Ну, говорите же, и делу конец!
– Вы предназначали древний Нельский замок зятю и дочери?
– Разумеется.
– Заблуждаетесь, любезный прево, заблуждаетесь! Нельский замок уже не ваша собственность. Простите, я причиняю вам такое огорчение, но я подумал, что лучше будет, если вы – а я знаю ваш вспыльчивый характер – узнаете эту новость из уст друга, который сообщит вам ее бережно, осторожно, нежели из уст негодяя, который обрадуется вашему несчастью и выложит вам все без околичностей. Увы, друг мой, Большой Нельский замок уже не ваш.
– Да кто же его отнял у меня?
– Его величество.
– Его величество?
– Самолично. Теперь вы хорошо понимаете, что несчастье непоправимо.
– Когда же это произошло?
– Сегодня утром. Если бы меня не задержали дела в Лувре, я уведомил бы вас раньше.
– Вас ввели в обман, Мармань. Это ложный слух, пущенный моими врагами, а вы, ничего не узнав толком, его разглашаете.
– Очень желал бы, чтобы так и было, но, к несчастью, мне никто ничего не говорил, я все слышал собственными ушами.
– Что вы слышали?
– Я слышал, как король самолично приказал отдать Большой Нельский замок другому.
– Кто же это «другой»?
– Проходимец, некий золотых дел мастер, родом из Италии, имя которого, без сомнения, вам знакомо. Это Бенвенуто Челлини, интриган, явившийся из Флоренции два месяца назад. Неизвестно, почему король от него без ума и нынче сам со всеми придворными посетил его во дворце кардинала Феррарского, где этот горе-художник устроил себе мастерскую.
– Скажите, виконт, вы присутствовали при том, как король пожаловал Большой Нельский замок этому проходимцу?
– При-сут-ство-вал, как же! – отвечал Мармань, произнося слова по слогам и медленно, с наслаждением выговаривая их.
– Так, так, – произнес прево. – Что ж, буду поджидать проходимца. Пусть приходит за королевским даром.
– Как, вы намерены оказать сопротивление?
– Разумеется.
– Повелению короля?
– Повелению бога, повелению черта – словом, всем, кто прикажет выгнать меня отсюда!
– Берегитесь, берегитесь, прево! – воскликнул виконт де Мармань. – Я уж не говорю о том, что вы обрекаете себя на немилость. Но помните: Бенвенуто Челлини страшнее, чем вы думаете.
– Да знаете ли вы, кто я, виконт?
– Прежде всего ему покровительствует сам король. Правда, может быть, временно, но все же покровительствует.
– Да знаете ли вы, что я, парижский прево, представляю его величество в Шатле, что я восседаю под балдахином, в мантии с воротником, с саблей на боку, в шляпе с перьями и держу в руке голубой жезл!..
– Далее должен вам сказать, что этот проклятый итальянец охотно вступает в борьбу как равный с принцами, кардиналами и папами.
– Да знаете ли вы, что я располагаю особой печатью, которая придает подлинность актам!