Асмодей

Dragoste

«Видимо мир этот вконец рассудком повредился, если эти двое находят повод для радости в тот момент, когда смерть стоит на пороге, а войско в смятении», – пронеслось у нее в голове.

– Говори, – взмахнул рукой князь Преисподней.

– Владыка, предатели забрали свои войска, – понурив голову, произнесла демоница.

– И что у нас в сухом остатке?

– Ровно половина, мессир!

– Что ж, могло быть хуже, – усаживаясь в кресло, произнес Люцифер.

– Все и так плохо, – буркнула она. – Мессир, произошедшее пошатнет Ваш авторитет.

– А ты думаешь, если бы я приказал их убить, этого бы не произошло? – риторически заметил он. – Столетиями мы разжигали войны в мире людей не только для того, чтобы заполучить души

павших, но и для того, чтобы научиться не совершать их ошибок. Миром правят те, кто правит толпой, а толпа – это стихия: ни один мудрый правитель не решится ей противостоять, ибо рано или поздно она сметет все на своем пути. Я же хочу заручиться их поддержкой, и лишать их свободы или убивать – не самый лучший способ добиться цели. Я покараю предателей, когда придет черед, не сомневайся.

– Но Повелитель, наши войска поредели, а воины Вельзевула преградили путь в ущелье.

– Скажи, – устало заметил Люцифер, потирая переносицу, – мы сейчас можем это как-то изменить?

– Нет!

– Тогда переживать об этом бессмысленно! Позови ко мне Азазеля и Бельфегора. Если все пойдет по плану этой битвы и вовсе может не быть.

– Будет исполнено, мессир, – склонившись, проговорила Лилит, бросив на Асмодея гневный взгляд. Поразительно, сколь долгой могла быть женская память и мстительным задетое самолюбие. Сколько забытых случаев могло прийти на ум после того, как заглянешь в темные закоулки сознания. Асмодей не разумел в полной мере, отчего так взыграла ненависть демоницы. То ли перстень, врученный Астаротом пробудил в ее душе лютую ревность, ибо по отношению к ней рыцарь Ада никогда не проявлял подобного беспокойства, то ли просто память воскресила нелицеприятные воспоминания, которые нашли отражение в нынешних поступках, хотя с тех пор минуло уже не одно столетие. Разбираться в этом Асмодей не желал, но в одном Лилит была права – идти с бой с тем, кому не доверяешь было рискованно, а ей он не доверял. И раз уж имя женщины – «непостоянство», что уж говорить о демонице, мечущейся между верностью и страхом.

– Она не должна знать ни о чем, впрочем, как и остальные, – после ухода демоницы хмыкнул Асмодей. – Чем меньше им известно о нашем предприятии, тем спокойнее они будут. Наше отсутствие в лагере не должно быть воспринято, как бегство.

– Согласен, – кивнул Владыка. – Но они и не узнают. К сожалению дела обстоят так, что под личиной Люцифера и Асмодея мы не сможем незамеченными пробраться в Черный замок, а неожиданность – наше главное оружие.

– Владыка, я не совсем… – но Люцифер в ответ лишь поднес палец к изувеченным губам, призывая к тишине.

В одночасье князь Преисподней провел ладонью перед лицом своего соратника, огромный бриллиант сверкнул на его пальце серебристым сиянием, и Асмодей почувствовал, как его внутренности стало скручивать, как будто чья-то невидимая рука ухватила их и попыталась вырвать из оков бренной оболочки. От желудка до пальцев на руках и ногах распространялось сильное жжение, перед глазами встала поволока едкого тумана, дышать стало невозможно. Демон скрючился пополам, задыхаясь упав на колени. Жар внутри него становился невыносимым. Теперь-то он понял, что испытывают грешники в подземных камерах его пещеры… что испытывала Аврора, когда Дэлеб бросила ее на раскаленные плиты. Ему чудилось, что кожа у него запузырилась и стала плавиться, словно горячий воск, а потом стянулась и затвердела, словно карнавальная маска. И началось! — прямо на глазах руки его стали худеть, пальцы вытянулись, ногтевые пластины пожелтели, отросли и закрутились, словно кошачьи коготки, а костяшки пальцев раздулись, как у древнего старца. Покалывание на голове возвестило о том, что превращение еще не закончено: густые черные волосы осыпались на пол и их сменили длинные белокурые пряди, спутанные в колтуны, плечи его болезненно сжались, спина прогнулась, грудь сузилась, да так, что послышался звук ломающихся костей. Асмодей болезненно

застонал, рухнув на пол. Доспехи стали ему непривычно велики, демон ощутил себя узником, заключенным в стальную бочку. Превращение закончилось также внезапно, как началось. Асмодей лежал, распластавшись на холодном полу, в висках ощущалась неприятная пульсация, а конечности дрожали от слабости. С трудом перевернувшись на бок, он попытался подняться, но первая попытка оказалась неудачной. Боевая амуниция была так тяжела, что стала для ослабевшего тела неподъемным грузом. Воткнув меч в расщелину между досок, он использовал его как опору, чтобы наконец встать на ноги, и подошел к наполированной столешнице из черного камня, что стояла по правую руку от трона.

– Да ты верно шутишь? – проскрежетал Асмодей, не узнавая ни собственного голоса, ни отражения.

– Напротив, я серьезен, как никогда. В Аду истина такова, мой друг: чем более убого мы выглядим, тем меньше привлечем к себе внимание тех, кто выслеживает Асмодея или Люцифера.

Демон вновь вгляделся в зеркальную гладь, откуда на него пялилось существо весьма неприглядное: обладающее человеческими чертами, но лишенное человечности. Громадная голова была укрыта нечесаной гривой светлых волос; подковообразный рот скрывал ряды гнилых зубов; увесистый квадратный подбородок оброс щетиной; огромный горб между лопаток, и другой, уравновешивающий его, — на груди.

Поразительно, как столь хрупкое тело могло нести такую тяжкую ношу. И лишь глаза глубокого зеленого оттенка сохранили знакомое до боли выражение.

– Перебор, – прошептал Асмодей, качая головой. – Надеюсь не придется умирать в этой тушке, а то ведь стыда не оберешься, – уже улыбнувшись, добавил он.

– Еще один повод выжить! А вот доспехи – это лишнее, – столь же невозмутимо добавил Люцифер, взмахом руки обращая их в некое подобие монашеской рясы из грубой холщовой ткани. – И заключительный аккорд, – взяв руки ангельский меч, он обратил его в деревянную клюку, подавая товарищу.

– Большей глупости еще не делал…

– Очень в этом сомневаюсь, – усмехнулся Люцифер.

– Уж поверь.

– Выходит, все еще впереди. Зайди за ширму, – услышав тяжелую поступь стражника, произнес он. – Не нужно им видеть то, чего они не в состоянии понять. – Асмодей повиновался, хотя все его существо восставало против того, что происходило. Он был воином, а не шпионом, и одна лишь мысль о том, что придется красться в ночи, подобно вору, чтобы забрать своё, заставляла гнев закипать в его груди.

– Мой властелин, – входя в палатку, проговорил один из караульных, – командующие явились по Вашему приказанию!

– Пусть войдут! Только Азазель и Бельфегор.

– Будет исполнено, мессир. – Секундой спустя полог шатра вновь приподнялся и тяжелым шагом, облаченные в боевые доспехи, внутрь вошли два рослых демона.

– Вы желали нас видеть, Владыка?

– Да, – кивнул Люцифер, без всяких пояснений отодвигая ширму, за которой скрывался Асмодей.

– Что за… – протянул Азазель, но поймав на себе взгляд повелителя, поспешно замолчал.

– Ситуация сейчас такова, – начал властитель, – что мы не сможем незамеченными проникнуть в Черный замок в истинном обличии, не скрывая магией подлинные силы, но выход есть всегда. – Люцифер протянул Азазелю грамоту. – Мы присоединимся к свите одного из тех демонов, что получили сегодня помилование и пройдем в замок, а дальше найдем Вельзевула и убьем. Только обезглавив его армию, мы сможем победить.

Люцифер взмахнул рукой и Азазель, почувствовав как его окутывают магические сети, скривился от боли, со стороны напоминающей предсмертную агонию. Все тело его разбухло, глаза помутнели, над правой бровью выросла огромная бородавка, нависавшая над веком, ровные прежде зубы превратились некое подобие наскоро выстроенного частокола, а волосы выпали, оставив лишь обтянутый кожей череп. В целом, существо получилось не менее отвратное, чем в первый раз.