Ассасин
Шрифт:
Отсюда все вокруг было видно как на ладони.
Стояла темная звездная ночь, но вся местность освещалась многочисленными факелами: огни на башнях, огни в руках у замерших на уступах над пропастью ассасинов в их белых одеяниях, огни костров на каменных стенах самого Аль-Кахва. И только бездна внизу тонула в глубоком мраке и от этого казалась еще более зловещей. Но именно в эту бездну приказал Синан кинуться одному из своих фидаи, подав сигнал резким движением руки. Пораженные тамплиеры смотрели, как ни секунды не колебавшийся ассасин падает вниз вместе с горящим факелом, беззвучно и легко, пока его распростертая тень не растворилась во тьме, пока не погас во мраке свет
Потом последовал еще один взмах, еще и еще – и каждый раз очередной фидаи с готовностью бросался с огромной высоты в пропасть, и, пока его освещало пламя падающего с ними факела, рыцари видели, как развеваются их белые одежды. Но ни единого крика, ни вопля ужаса или муки. Полная тишина, в которой то, что происходило на их глазах, казалось особенно ужасающим.
– Вы видели это? – повернулся к оторопевшим рыцарям Старец Горы. – Вот что значит полное повиновение. Эти люди погибнут за меня, не задумываясь! Они не отступят и будут биться до конца, сколько бы людей вы ни привели в наш край.
Имам снова взмахнул рукой, и новый ассасин пожертвовал собой, не колеблясь, потом еще один. Синан с улыбкой повернулся к своим гостям. Но, видимо, что-то озадачило его. Он замер, наблюдая, как еще одна фигура в белом, обронив факел, застрявший на уступе, где только что стоял жертвующий собой, устремилась во мрак ущелья. Синан смотрел ей вослед, пока его не схватил за руку и резко повернул к себе рыцарь Юг.
– Прекратите это! Это же безумие! Это ваши люди, они могли бы умереть за вас в бою, а так вы губите их просто из бессердечия.
– Нет, рыцарь, это не бессердечие. Это власть. Полная и всеобъемлющая. Есть ли хоть у одного из ваших повелителей такая власть? И вы хотите победить меня?
Это смешно.
Он отвернулся и снова поглядел во мрак внизу. Казалось, он забыл о гостях, но Уильям все же сказал:
– Мы поняли, каков ответ на нашу просьбу. Но учтите, ваша власть распространяется не везде. Здесь вы повелитель, которому не прекословят, но в иных краях… – Он развел руками. – Что ж, сегодня мы увидели достаточно, чтобы понять, на что вы способны. Я думаю, нам не имеет больше смысла убеждать вас, Синан. Поэтому мы уезжаем. Уверен, нам не стоит оставаться у вас в гостях до утра.
И он отступил, поклонившись. Синан посмотрел на маршала долгим взглядом. Он понял, что Шампер на что-то решился, но только и сказал:
– Не смею задерживать вас, доблестные назареяне.
Аллах да осияет ваш путь!
После чего отступил во тьму и будто растворился в ней.
Грохот копыт отъезжающего отряда затих вдали.
«Синан отпустил их, не пригласив погостить в соответствии с обычаем, – отметил Мартин, переводя дыхание после крутого подъема по скале над ущельем. – Проклятье! Значит, вскоре он распорядится подобрать и похоронить тела разбившихся фидаи. И хотя они наверняка страшно обезображены, но считать-то исмаилиты умеют».
Мартин не мог точно сказать, сколько человек прыгнуло по знаку имама в пропасть, туда, где ниже каменистого ущелья шумел горный поток. Кого-то из них его бурные воды могли уже унести под скалу, и на это у Мартина была вся его надежда.
Мысль о том, чтобы самому прыгнуть с высоты, возникла у него еще во время долгого пребывания над пропастью. Ассасины стояли несколько часов, не шевелясь, но никто не запрещал им разговаривать. Вернее, само собой предполагалось, что приученные к молчанию фидаи не станут общаться. Но говорить с собой или с Всевышним не возбранялось. И Мартин слышал, как находившийся в нескольких шагах от него ассасин произнес:
– Если имам прикажет, мы уже сегодня окажемся в раю! И
Вот тогда Мартин и задумался. Он знал, что Старец Горы мог захотеть поразить прибывших послов демонстрацией прыжков «жертвовавших собой» фидаи. Такое уже бывало и всегда производило неизгладимое впечатление. Синану было необходимо внушать страх, чтобы поддерживать свое влияние, а его верные ассасины с готовностью могли покончить с собой, желая попасть в обещанный рай с гуриями. Но вот посмеет ли Синан пожертвовать своим Тенью? Пока что Мартин понимал, что на его счет у Синана свои планы. Старец явно подбирал человека, на которого смог бы положиться, ввести в круг избранных, наделить властью. Хотел ли этого Мартин? О, подобное возвышение означало для него окончательный плен и ужасало.
Но и прыгнуть со скалы, погибнуть во славу Старца Горы он не желал!
И вдруг ему в голову пришла мысль: не это ли его шанс изобразить свою гибель, чтобы потом освободиться?
Мартин хорошо знал окрестности Аль-Кахва, прекрасно изучил каждый уступ горы под цитаделью. И если попасть туда…
Это было почти безумие, однако Мартин в течение долгого дня, проведенного на скале, внимательно все оглядел и в конце концов решил, что можно попробовать спастись. Это был рискованный план, но осуществимый. Ниже того места, где стоял Тень, на расстоянии восьми-девяти ярдов из скалы выдавался уступ достаточно широкий, чтобы при падении на него можно было разбиться… или же, если умело прыгнуть, приземлиться на его площадку. Площадка была слишком узкой, чтобы удержаться, но от нее можно было оттолкнуться и, изменив направление прыжка, послать тело к горе, на которой возвышался Аль-Кахв, но по другую сторону ущелья. Это было немалое расстояние над пропастью, но, учитывая силу падения сверху на уступ и рывок в сторону горы, можно было надеяться на успех… Поразмыслив, Мартин решил, что справится с этим. К тому же он видел, что склоны под Аль-Кахвом сперва расширяются, нависая над тропой внизу, а потом опять сужаются над проходом ущелья. Получался достаточно большой выступ, чтобы, допрыгнув до него, удержаться за проросшие сквозь расщелины в горной породе невысокие сосенки. Они же могут и смягчить удар о скалу, а потом Тени, ловкому и хорошо знавшему лазы и выступы на горе Аль-Кахва, уже не составит труда пробраться к его укрытию в расщелине.
Мартин целый день обдумывал прыжок и то ужасался своему плану, то, наоборот, исполнялся непреклонной решимости. В конце концов подобное душевное напряжение ввело его в состояние какого-то безразличия. Удивление от прибытия тамплиеров и то, что он узнал в одном из них брата Джоанны, казалось, куда больше взволновало его, нежели осуществление задуманного им плана. Он попрежнему сомневался и пока еще не решился.
А потом настал момент, когда на освещенную огнями террасу замка вышел со своими гостями Синан и взмахнул рукой, отдавая приказ.
Фидаи стояли на достаточном расстоянии один от другого, чтобы понять, кому он дает знак подчиниться и прыгнуть. Для Синана и тамплиеров их падение было зрелищем, красивым и беззвучным, ибо ни один из смертников не кричал, отправляясь в объятия смерти. И когда Мартин понял, что следующим прыгать ему, и приготовился, Синан отвернулся к своим гостям, так и не пожертвовав Тенью.
Но Мартин все равно прыгнул.
В последний момент, срываясь вниз, он уронил факел, чтобы пламя не осветило его падение. Сам же почти вертикально полетел вниз… Удар в ноги, когда он опустился на уступ, оказался даже слабее, чем он предполагал, и Тень напряг все силы, когда оттолкнулся и рванулся вперед.