Ассасин
Шрифт:
Где-то внутри зародилась ненависть, вытесняя все его ощущения. Он ненавидел случай, что привел его в ресторан, ненавидел девицу, которая заманила его к машине, ненавидел мужчин, притащивших его на это глухое кладбище, но больше всего он ненавидел, конечно же, себя.
Это надо же было так глупо пойматься!
Оказывается, его вели с самого начала, сумели просчитать все его действия, раскололи, как простенькую арифметическую задачу. А когда раскололи, так тут же подсунули ему девицу, причем твердо уверовав в то, что он обязательно схавает эту нехитрую наживку.
К
— Кажись, он чего-то хочет сказать, — с усмешкой сказал за спиной чей-то молодой голос.
— Ну, пускай скажет. Отлепи ленту.
Из-за спины Анисимова протянулась рука. Ладонь была широкая, с короткими пальцами, без каких-то особых примет. Ухватив за край пластыря, человек с силой дернул ленту, причинив Игорю жгучую боль.
— Так чего ты хотел сказать?
— Вы кавалеры этой девицы?
Раздался сдержанный хохот. Не самое подходящее место для веселья, но похоже, что это их совсем не смущало.
— Оказывается, ты шутник. Знаешь, мы тоже ценим хорошие шутки. Вот видишь эту яму? В ней два метра глубины. Возможно, что тебе она покажется не очень глубокой, но уверяю, тебе ее вполне хватит. Не выберешься! Место здесь глуховатое, негостеприимное, искать тебя никто не станет.
— Ты думаешь, я испугался? Чего ты лясы точишь, давай сразу в могилу — закапывай.
— Повременим еще… Для начала у меня к тебе есть разговор. — Взгляд сипатого устремился куда-то в сторону, после чего он скомандовал: — Посадите его.
Две крепкие пары рук приподняли Игоря и посадили на что-то холодное. Это был могильный камень, на котором бронзовой краской были написаны даты рождения и смерти. Фамилия почти стерлась, а потому невозможно было прочитать, кому именно принадлежало это надгробие.
— Что за спектакль? К чему все эти декорации с крестами, памятниками?
— А ты молодец, хорошо держишься. Не ожидал. Не задаешь глупых вопросов типа что я вам сделал или почему я здесь. Не просишь даже отпустить. Держишься правильно. Я бы даже сказал — профессионально. Да и ненужной болтовней нас не раздражаешь. А это еще раз доказывает, что за тобой отменная школа. К таким ситуациям тебя готовили. Наверняка ты сейчас про себя составляешь примерный план, как тебе выкрутиться из этого дерьма. Ну, так вот что я тебе скажу, все твои планы сплошной геморрой. Ты выживешь только в том случае… если нам этого захочется. А помочь тебе мы сможем, если ты будешь говорить нам правду. Ты меня хорошо понял? — проникновенно спросил сипатый толстяк.
Анисимов попытался составить его психологический портрет, так легче будет продолжать дальнейший диалог. Самоуверен, преисполнен собственной значимости. Нацепил маску эдакого сочувствующего злодея. Обливаясь слезой, будет собственноручно закапывать свою жертву. Из тех людей, кто считает себя сильным, когда у их ног валяется поверженный лев. Такие обычно ходят с кем-то в связке и не способны принимать самостоятельные решения. Стоп! А ведь он не случайно бросает взгляды в сторону, там, наверно, находится человек, который и управляет всем этим дурацким спектаклем. Именно поэтому
— И что дальше?
— Молодец, — скупо похвалил толстяк. — Другой на твоем месте уже давно бы расклеился, как только увидел бы свою могилу. А ты пока настроение лепишь. — Взгляд толстяка как бы случайно скользнул куда-то в сторону. Анисимова подмывало посмотреть на «режиссера», но мешал человек, стоящий рядом и пристально контролировавший каждое его движение. — А ты не думаешь о том, что все это всерьез? Закопаем тебя и пойдем дальше.
— Что вам нужно?
— Слушай мой первый вопрос. В каких отношениях ты был с Густавом?
— Отношения приятельские, когда-то вместе служили в «Скифе».
Анисимов был уверен, что им известно о каждом эпизоде его жизни.
В серых глазах толстяка не вспыхнуло даже искры.
— Второй вопрос… Ты поддерживал с ним какие-либо отношения до последнего времени?
— Мы не были особенно дружны. Просто приятельские отношения.
— Что ты делал у него в комнате?!
По тому, как напрягся его голос, было понятно, что весь этот «концерт» был придуман именно ради этого вопроса.
Анисимов молчал. Нагнувшись к его лицу, толстяк угрожающе прошипел:
— Искал пакет?
Анисимов наткнулся на его выжидающий взгляд. Это уже серьезно. Вот сейчас они перешли к самой сути дела.
— Я ничего не знаю. Какой такой пакет? — невольно выдохнул Анисимов.
Губы толстяка неприязненно дернулись.
— Искренность лепишь. Не знаешь… А ты подумай, — заговорил он размеренно, выделяя каждое слово. — Небольшой такой желтый пакет из плотной бумаги, с двумя поперечными красными линиями.
— Что за бред! Ни о каком пакете я ничего не знаю, — возмутился Анисимов.
На его счету было не менее двух десятков проступков, за которые его можно было бы отвезти на кладбище, но он никогда не думал о том, что это можно сделать из-за какого-то куска бумаги.
Его ударили откуда-то из-за спины. Боковым зрением Анисимов даже увидел кулак, который все больше увеличивался в размерах, пока наконец не достиг величины пушечного ядра. На пальце поблескивал платиновый перстень. Единственное, что успел сделать Игорь, так это слегка отклонить голову. Перстень, скользнув по скуле, ушел вверх, расцарапав бровь. Брызнувшая кровь потекла вниз, заливая глаз. Теперь толстяк выглядел багровым.
— Надеюсь, ты понимаешь, что для нас это очень серьезно и шутить мы не собираемся. Так что ты знаешь о пакете?
— Вы можете закопать меня прямо сейчас, но я ничего о нем не знаю.
Зрачки толстяка сузились. Отстранившись, он плотно сжал губы. В какой-то момент Игорю показалось, что сейчас последует очередной удар, он даже внутренне напрягся, чтобы достойно его встретить, но толстяк, приподняв голову, объявил:
— Похоже, что он и в самом деле ничего не знает.
В следующую секунду кто-то сильно толкнул Игоря в спину, и он полетел на дно ямы. Успев сгруппироваться, он сильно ударился плечом о дно могилы.