Ассасины
Шрифт:
Вилку нравилось бывать на базаре. Это было поистине захватывающее зрелище. Среди торговцев и покупателей было столько представителей разных народов, племен и рас, что глаза разбегались. И всех этих людей разного цвета кожи и разных темпераментов юный рус видел впервые. Он удивительно быстро освоил язык франков и начал немного понимать речь сарацин. Правда, не всех, потому что их речи напоминали многоголосое щебетанье птиц на току во время обмолота ржи, где собирались ласточки, воробьи, вороны, голуби и прочие представители пернатых, и каждый вид имел свой особый язык.
Юношу притягивали, как магнит, оружейные
А посмотреть в оружейных рядах и впрямь было на что. Базар Тира был куда меньше багдадского сук ас-Сарая (правда, этого Вилк не знал), но его почти весь сделали крытым.
Над улицами были сооружены своды, а на перекрестках искусные сарацинские мастера возвели купола. Свет под купола и своды проникал через небольшие отверстия в кровле, а маленькие ремесленные мастерские были объединены в одно помещение с торговыми лавками, открытыми в сторону улицы. Собственно говоря, каждая улица была торговым рядом, потому что в Тире для большого базара, такого как сук ас-Сарай, просто не было места.
Больше всего Вилку нравился булат. Те сабли и мечи, что продавались на базаре Тира, стоили таких больших денег, что юноша даже при большом желании не смог бы скопить их на своей сервиентской должности и за пять лет. Каких только узоров не было на стали «дамаск»! Если на булате виднелись полосы, состоящие из прямых линий, то это был низший сорт «дамаска». А если рисунок занимал всю ширину клинка, то такая сталь считалась самой лучшей.
Потоптавшись добрых два часа в оружейном ряду, Вилк тяжело вздохнул и направился к выходу из базара – пора было подменять Жильбера. Франк ухаживал за лошадьми, к которым питал слабость; может, потому они и сдружились, так как Вилк тоже любил этих благородных животных. Но в торговом ряду, где продавали разную железную мелочевку, юношу словно кто-то толкнул в грудь. Он поначалу резко остановился, а затем подошел к лавке, где продавались железные предметы лошадиной сбруи и начал прицениваться. В этом не было ничего удивительного для торговцев – франки часто покупали различные принадлежности подобного рода.
Возле соседней лавки двое юношей-мусульман – судя по внешнему виду, они были ремесленниками, – пытались сбыть свой товар оптовому покупателю, владельцу лавки. Они отчаянно торговались, не обращая внимания на окружающих, но это впечатление было обманчивым. Вилк заметил: то один, то второй как бы невзначай оглядывался, и тогда его острый взгляд пробегал по толпе, словно коса по высокой траве.
Казалось бы, что нужно юному русу от каких-то замарашек-мусульман? Но в том-то и дело, что возле соседней лавки стояли двое из тех четверых сарацин, которых он видел на кладбище. И тогда чистое и достаточно дорогое одеяние, в которое они были одеты всего несколько часов назад, совсем не напоминало дорожные халаты ремесленников. Вилку не нужно было долго
Значит, на кладбище он не ошибся: эти двое и их товарищи затевают какое-то опасное дело. И оно – в этом Вилк почему-то был совершенно уверен – направлено против франков. Может, они хотят убить Великого магистра? Эта мысль показалась ему кощунственной, но сарацины, судя по рассказам Жильбера, на все способны. Но если убьют Робера де Сабле, тогда в его судьбе может случиться еще один поворот, в худшую сторону, – Вилк уже понял, что Великий магистр имеет на него определенные виды, связанные с повышением статуса новоиспеченного сервиента.
Вскоре ремесленники и купец ударили по рукам, довольный лавочник отсчитал им деньги – сущий мизер! – и юноши уныло побрели прочь. А какое настроение должно быть у людей, которые очень хотели поправить на базаре свое финансовое положение, а в итоге не получили и пятой части того, на что надеялись? Тем не менее, Вилк подметил одну характерную особенность этой странной парочки: они лишь изображали уныние и старательно пытались идти помедленней, хотя это давалось им с трудом. Руса, уже достаточно опытного воина, трудно было обмануть; статные фигуры двух ремесленников явно указывали на их принадлежность к людям, которым более привычно работать не в мастерской, а орудовать саблей.
Вилк пошел вслед за ними. Он решил проследить, куда они пойдут, и что будут делать дальше. Это решение возникло само по себе, помимо его воли; в юноше вдруг проснулся охотничий азарт. Так они прошли почти до самого выхода, при этом «ремесленники» несколько раз останавливались возле какой-нибудь лавчонки, но только для того, как понял рус, чтобы заметить, не следит ли кто за ними. Это еще больше укрепило его во мнении, что эти двое – очень опасны, возможно, даже лазутчики самого Салах ад-Дина. Он уже подумывал, а не кликнуть ли ему стражу франков. – пусть они разбираются с этими подозрительными «ремесленниками» – как вдруг откуда-то сбоку послышался радостный крик:
– Вилк, постой! Стой, говорю тебе! Вилк, Вилк!
Кричали на языке русов! Кто бы это мог быть? Вилк беспомощно затоптался на месте, не зная, что ему делать, – продолжать идти за двумя сарацинами, которые ускорили ход, или обернуться на зов. Но любопытство пересилило, и он с недоумением уставился на оборванца, который бежал к нему, ловко лавируя между покупателями.
– Ты что, не узнаешь меня? – спросил бродяга, сияющий, как майское солнышко.
– Ачейко?! – Вилк не поверил своим глазам. – Ты живой?!
– Живее не бывает. Только сильно голодный…
– Это дело поправимое. Пойдем в чайхану, я накормлю тебя.
Вилк бросил взгляд в ту сторону, где находились «ремесленники», и тяжело вздохнул: конечно же, их и след простыл…
В чайхане Ачейко поведал ему свою горестную историю – как его продали работорговцу, как он попал на галеры, а затем к ас-Синану, как скитался по дорогам Востока и едва снова не стал рабом, и только бумага, полученная от страшного Старца Горы, заставила разбойников не просто отпустить его восвояси, но еще и денег дать на дорогу, и как он наконец добрался до Тира, надеясь попасть на корабль, который идет в Европу.