Ассирийское наследство
Шрифт:
Но вы забыли мне об этом сказать.
«Вот гнида, — подумал Макс, — ко всякой ерунде привязывается! Но как быстро работает — уже и в Люфтганзе» успел проверить, о чем я с ними говорил".
— С этим ясно, — продолжил Лангман, — но вот этот разговор вы тоже не упомянули.
Он снова показал на строчку в распечатке. Макс нагнулся над бумагой и прочел семизначный телефонный номер, который ему совершенно ни о чем не говорил. Пожав плечами, он повернулся лицом к своему собеседнику.
— Я не помню такого номера. Может быть, это тоже телефон каких-нибудь служб отеля или аэропорта?
— У вас очень плохая
— У меня пока еще нет склероза! — взорвался Макс. — Я прекрасно помню, что больше никаких существенных разговоров не вел! Если я не помню этот номер — значит, это был какой-нибудь незначительный разговор, справка или мелкий вопрос по поводу самолета или гостиницы. Вы ведь уже наверняка выяснили, что это за номер?
— Для мелкого вопроса или справки это был слишком долгий разговор, — прежним бесцветным голосом возразил Лангман, — он продолжался целых девять минут. Вот взгляните в эту графу. А относительно того, что это за абонент — я надеюсь, вы поможете мне это выяснить. Дело в том, что это пользователь Северо-Западного GSM.
Я, конечно, связался с руководством этой компании...
«Ни на минуту в этом не сомневался», — подумал Макс.
— И в компании мне сообщили, что этот номер зарегистрирован на человека по имени Иван Иванович Иванов. Вы — уроженец этой страны и явно не хуже меня знаете, что здесь таким именем подписываются, когда хотят сохранить анонимность. В компании GSM мне с прискорбием сообщили, что, хотя по закону при подключении к их сети полагается предъявлять документы, многие менеджеры, чтобы получить свой заработок, по просьбе покупателей записывают имя и паспортные данные с их слов, поэтому нередки случаи подключения к сети под вымышленным именем. Так что я рассчитываю, господин Белофф, что вы поможете мне установить настоящее имя человека, с которым вы разговаривали.
— Я ни с кем не разговаривал! — закричал Макс, потеряв контроль над собой. — Это ошибка!
— Маловероятно, — Лангман был все так же спокоен, — телефонная компания ручалась за точность предоставленной информации.
— Но я действительно не знаю этот номер телефона, — проговорил Макс гораздо тише, взяв себя в руки, — и не звонил в Петербурге никому, кроме тех лиц, о которых вы уже знаете.
— Очень жаль, — Лангман пожал плечами, — я надеюсь, что это недоразумение как-то разъяснится. Но есть еще один вопрос...
— Простите, — перебил его Макс, — если вы не возражаете, я все же закажу себе кофе.
Я устал и очень расстроен... — Он взялся за воротничок рубашки и расстегнул верхнюю пуговицу: ему внезапно стало трудно дышать.
— Хорошо, — кивнул Лангман, — тогда для меня тоже закажите, будьте любезны.
Макс снял трубку и сделал заказ.
— Вполне понятно, — продолжал Лангман, — что вы расстроены. Утеряны большие ценности, принадлежавшие вашему нанимателю, а так как вы отвечали за безопасность их хранения и перевозки, то это бросает тень на вашу профессиональную репутацию...
«Ох, зануда, — с ненавистью подумал Макс, — нудит и нудит... Шарахнуть бы его по башке чем-нибудь тяжелым, да нельзя...»
— Но кроме профессиональной репутации, мне кажется, здесь затронуто нечто большее.
— Я понимаю необычность своей просьбы, — продолжал Лангман все тем же бесцветным и сухим, как бумага, голосом, — понимаю также, что не могу заставить вас ее выполнить, так как у меня нет соответствующих полномочий, но прошу вас все-таки сделать это, чтобы продемонстрировать свою добрую волю и желание сотрудничать.
Макс перевел взгляд с Лангмана на свои чемоданы, которые так и стояли посреди комнаты — в нервотрепке и хлопотах после похищения коллекции он так и не успел их разобрать, даже не прикоснулся к ним после того, как получил в аэропорту.
И теперь, посмотрев на свой багаж, он похолодел. Один из чемоданов, небольшой кожаный на двух «молниях», застегнутый замочком, кто-то явно открывал. Макс отлично помнил, что, когда он упаковывал вещи в Мюнхене, этот чемодан застегнул несимметрично: одну «молнию» застегнул на две трети, а вторую — всего на треть, поэтому замочек оказался сбоку, почти на углу чемодана. А сейчас он красовался ровно посредине, в самом центре.
Таможенники ни в Мюнхене, ни в Петербурге не рылись в его вещах, не просили открывать чемоданы — он слишком респектабелен, чтобы его могли принять за террориста или наркокурьера. Значит, тот, кто открывал его чемодан, либо украл что-то, либо что-то подложил. И второе вероятнее, учитывая интерес Лангмана к багажу. Это явная подстава: ему что-то подбросили в чемодан и потом позвонили в страховую компанию, дали наводку. Он — русский, что сразу делает его более подозрительным в глазах немцев, особенно учитывая то, что кража совершена в России. Каким-то непонятным образом подстроили звонок несуществующему Иванову.., короче, из него хотят сделать козла отпущения.
В дверь номера постучали. Макс крикнул:
— Войдите, — и на пороге появилась симпатичная краснощекая горничная в униформе и с подносом.
Поставив этот поднос на столик, она начала разливать кофе из кофейника в две коричневые чашки с позолотой. Макс чуть заметным движением толкнул ее под локоть, и кофе пролился на колени Лангману.
Страховщик вскочил с криком:
— Швайне хунд!
«Ага! — злорадно подумал Макс. — Оказывается, ты тоже можешь выйти из себя!»
Горничная перепугалась, что испачкала костюм важному иностранцу, стала, путая слова из разных языков, многословно извиняться и потащила его в ванную комнату, чтобы отмыть пятно на брюках. Лангман, ужасно злой, пытался отделаться от нее и отправить вон из номера, но девушка плохо его понимала и настойчиво тащила в ванную. Он сдался наконец, отчаявшись прогнать навязчивую девицу.
Как только Лангман и девушка скрылись и в ванной зашумела вода, Макс бросился к злополучному чемодану, расстегнул «молнию» и вывалил содержимое на ковер. К счастью, там были сложены рубашки и свитера, так что перебрать их не составило большого труда. Прощупав вещи и не найдя ничего подозрительного, Макс расстегнул кожаный несессер с бритвенными принадлежностями.