Ассистентка антиквара и город механических диковин
Шрифт:
Поднялись на крыльцо. Тем временем стрелки часов (каждая в форме драконьего хвоста и заканчивается острейшим шипом) показали три: дракон разинул пасть и издал дребезжащий рык. Проходившие мимо крыльца туристы – респектабельная семейная пара – вздрогнули от неожиданности. Их сынишка лет семи радостно взвизгнул и полным надежды голоском поинтересовался, может ли дракон откусить голову его гувернантке.
У высоких резных дверей стоял Петр Колезвар. Придурковатый шарманщик где-то оставил свой музыкальный инструмент и избавился от потрепанной шляпы. Теперь на нем была черная униформа, заляпанная кошачьей
Аннет настороженно глянула на Петра, однако шарманщик вел себя прилично и изрекать бредовые прорицания не собирался. Он кивнул, учтиво открыл дверь и произнес скрипучим голосом:
– Вас ждут. Все в сборе.
Вестибюль выглядел как и в любом другом музее. Узкий коридор с черно-белой плиткой, дубовые каталожные шкафы и картины с видами Механисбурга в позолоченных рамах. Однако пахло здесь не вековой пылью и не мастикой, а машинной смазкой и розами с ноткой валерьяновых капель.
Гулкое музейное эхо принесло шум голосов. Петр достал табличку с надписью «Закрыто», повесил снаружи, тщательно запер дверь, подхватил на руки просочившегося в вестибюль кота и пошел прочь, шаркая ногами. Аннет и ее спутник двинулись следом и вскоре оказались в прямоугольном зале с высоким потолком. Из стрельчатых окон лились потоки света, но углы помещения оставались в тени. Ставни были открыты, по подоконнику снаружи карабкались плети ползучих роз. Несмотря на жару на улице, в зале было прохладно как в склепе.
Аннет надела пенсне – плевать на красоту, нужно выглядеть солидно – и осмотрелась. Сначала ей показалось, что зал полон народа – точнее, народца, странных людей и существ ростом с десятилетнего ребенка. Стеклянными глазками ее рассматривали шуты, солдаты, фрейлины и факиры с мертвенными лицами. Скелеты таращились провалами глазниц. Вампиры плотоядно скалили фарфоровые клыки.
Это были автоматоны маэстро Жакемара. Каждый стоял на низенькой мраморной колонне. Казалось, куклы застыли при виде гостей, но стоит отвернуться, они придут в движение, начнут перешептываться, а то и спрыгнут со своих мраморных подставок и заковыляют по залу, покачивая шарнирными ручками.
Аннет крепче вцепилась в локоть своего спутника.
– Добрый день, – господин Молинаро сдержанно приветствовал группу людей в центре зала.
– Добрый, – рявкнул дородный мужчина средних лет с генеральской выправкой, одетый во френч и широкие штаны с лампасами. От его зычного голоса по залу прокатилось гулкое эхо, в руке кукольной пастушки звякнули колокольчики.
– Госпожа Вик, хронолог. Бургомистр Гильоше, – представил их друг другу босс.
Бургомистр выпучил оловянные глаза, поднял белесые брови и озадаченно наморщил лоб с глубокими залысинами. Его квадратное лицо, изрытое оспинами, как поле боя ямами от артиллерийских снарядов, выражало изумление.
– Никогда не слышал о женщинах-хронологах, – с военной прямотой сообщил он и фыркнул.
– Ничего удивительного, – заметила Аннет с улыбкой, стараясь не показывать негодование. – Нас мало, наше существование признают с неохотой, и живется нам немногим лучше, чем ведьмам в темные века. Самые интересные сенситивные таланты мужчины приписывают исключительно себе.
Бургомистр
– В вашей фирме нормального сенситива не нашлось? – обратился он к господину Молинаро, отворачиваясь от Аннет, как будто она была насекомым, не заслуживающим внимания.
Девушка от неожиданности стушевалась, а босс спокойно отрезал:
– Уверяю, госпожа Вик обладает необходимыми способностями и опытом. Если вы отказываетесь от ее услуг, мы приостановим сделку.
Бургомистр буркнул что-то неразборчивое и насупился.
– По условиям завещания Жакемара все его изделия принадлежат не только наследникам, но и городу Механисбургу, – пояснил босс. – После продажи половина суммы пойдет на нужды города, который представляет почтенный бургомистр, а половина будет разделена между наследниками мастера. Все они считаются почетными жителями города, имеют немалый вес среди горожан и присутствуют здесь, чтобы подписать соответствующие бумаги. Вот господин Пендельфедер, местный полицейский и потомок Жакемара.
Полицейский выпятил солидный животик, обтянутый форменным кителем, поправил уютно расположившуюся на складке жира кобуру, кивнул лысеющей головой и посмотрел на Аннет без малейшего интереса.
– С господином Ангренажем и почтенным Петром Колезваром вы уже знакомы.
Карл Ангренаж помахал рукой и подошел. Аннет была рада видеть любезного гида, который даже в помещении не расстался с плащом. Интересно, а на ночь он его снимает? Или спит, закутавшись в него, как летучая мышь в крылья?
Аннет представила, как упакованный в черный кокон механик висит вниз головой, зацепившись острыми носками туфель за потолочную балку, и уютно похрапывает. Его вороные волосы подметают пол, а паук протянул нить к длинному носу. Захотелось хихикнуть. Нервы шалили.
– Скажите, а разве Петр может принимать решение о сделке наравне со всеми? – шепотом поинтересовалась она у Ангренажа, косясь на старого шарманщика, застывшего возле механического барабанщика в красном мундирчике. – Он ведь того… – Аннет деликатно покрутила пальцем у виска.
– Петр вполне разумен, когда ему это нужно, – загадочно ответил Ангренаж, сверкнул плутовскими глазами и усмехнулся. – Петр – мой помощник и неплохо ухаживает за изделиями старого мастера, когда трезв.
В это время Петр полез рукой за спину барабанщика, нашарил что-то и покрутил. Точно в предсмертной судороге барабанщик дернул зажатыми в руках палочками и выбил звонкую дробь. Присутствующие подскочили от неожиданности, приблудившийся кот зашипел и убрался в коридор.
«Ну и чудная компания!» – подумала Аннет.
Последним представителем чудной компании наследников мастера Жакемара оказалась высокая, как гренадер, женщина в черном узком платье. Она приблизилась к Аннет строевым шагом и принялась разглядывать ее в упор. Мастер Ангренаж отчего-то занервничал и скованно произнес:
– А это госпожа Луиза Соннери, наш библиотекарь и городской гид. Проводит для туристов экскурсии по договоренности.
Женщине было около тридцати. У нее был вызывающий взгляд, а несимпатичное лицо с тяжелой челюстью наводило на мысли о породистых кобылах, известных злобным нравом – тех, что не упустят случая подло куснуть зазевавшегося всадника за голень.