Астана. Москва. В никуда

Berique Scherzy

– Я же буду скучать! – заплакала мама, которая не могла до конца свыкнуться, что ее сын уже вырос и уезжает куда-то далеко. Дальше, чем одной страны. Мое сердце сжалось, и я был готов отказаться от идеи переезда, но во время осёкся. Тогда-то я впервые увидел маму, которая плакала. Возможно, подействовал отсутствие отца. Но, она старалась быстро взять себя в руки. Мы сидели пару минут в молчании, где был слышен только всхлипывание мамы.

Это был первый приезд

после двух лет отсутствий в родном доме. У меня не простые отношения с родителями, поэтому стараюсь меньше проявлять свои чувства, и вообще свое присутствие. Я не хотел признавать это, но сейчас осознаю всю серьезность. За все время, что я жил в Астане, я понял, что родители стали для меня своего рода лайогениками. Людьми, которых я очень люблю на расстоянии, но когда они рядом, не могу чувствовать какие-либо теплые чувства по отношению к ним. И это не только с ними, но и с людьми, которых я любил. Как бы я не пытался побороть это чувство, я не смог. Было дело, я спросил у подруги, нет ли среди ее знакомых, которые готовы помочь мне с этим, но она только фыркнула и сказала, чтобы я сам определился, чего я хочу. Возможно, с того момента, внутри меня что-то дёрнуло и переключился, возможно, и выключился, но мозг вместе все еще чувствующими органами отторг ее из моего сердца. Мне стало обидно. Когда я попросил о помощи, и мне отказали.

___________

Чем дальше отъезжали, тем и красочнее становилась природа. На улице было начало октября, а летнее солнце никак не мог проститься. Переход длиною в одни сутки был похож на очищение. Будто я переходил через реку с одной стороны на другую, где я выйду чистым и другим. Двери грохотали, когда кто-то заходил или выходил то ли на тамбур, то ли в туалет. Летняя жара в осеннюю погоду проходил сквозь стены вагона и вперемешку с прохладным воздухом кондиционера создавал воздушный коллапс.

Российская природа оказывала мне успокаивающее действия. Зеленые луга, которые тянулись вдоль рельсов, где постукивая, плыл наш поезд. Речки, журчание которых были слышны даже под постукиванием монотонных колес железного коня. И старые избушки, которые вглядывались из густого травяного покрова. Даже в вагоне поезда воздух становился чище, прохладнее, и в нем чувствовался запах свежескошенных трав, аромат полевых цветов и жужжание танцующих жучков. Об этом написал Есенин:

«Край ты мой заброшенный,

Край ты мой, пустырь,

Сенокос некошеный,

Лес

да монастырь.

Избы забоченились,

А и всех-то пять.

Крыши их запенились

В заревую гать».

___________

– Спасибо, что пришла, – сказал я, когда пришла та самая, с которой в декабре прошлого года мы заключили пари. Мы сидели в одном из столичных столовых, когда в меня вселился очень в себе уверенный молодой человек и предложил ей пари. Она заключалось в том, что в течение двух лет, если мы останемся свободными, то должны заключить брак. Мы оба понимали несерьезность этого момента, но что-то внутри говорил, что в этом что-то есть. Время покажет.

Она вышла из такси и направилась в мою сторону. Я стоял на парковке. На спине рюкзак, заполненный плотно, и так же заполненных два чемодана. Я не мог двигаться, поэтому ждал ее на парковке.

– Да, не за что. Я буду скучать. Не пропадай, – сказала она, и крепко обняла меня, когда мы вышли на перрон и стояли перед входом в мой вагон. Проводник проверил мои документы и посмотрел на нас. Сперва на меня, потом на нее. Будто оценил наши отношения по десятибалльной шкале. Потом он отвел свои глаза. Наверное, подумал, не, быть этого не может.

– Обычно, вы пропадаете.

– Хорошо, не буду, – рассмеялась она.

Я попрощался с соседями по квартире утром, когда ждал такси на вокзал. Стоя во дворе с огромными чемоданами и между прощальными речами соседей, я поднял голову наверх и посмотрел на девятый этаж, откуда виднелся окно одной из комнат. Здесь было испытано столько искренних эмоции, услышано прекрасных слов и съедено вкусных блюд, также испито несчетно количество литров пива и выкурено дюжина сигарет.

Но, последние дни и месяцы стали нагнетать и давить на меня, что я решил изменить свою жизнь, по крайней мере, свое местожительство на 180 градусов.

Со дня заключение пари к этому моменту уже прошло приличное время. Тогда-то было понятно о серьёзности моих намерений, что я просто-напросто убежал. По крайней мере, так показалось. И, кажется, не только мне. Возможно, для нее я стал своего рода фарисеем – лицемерным человеком, у кого слова и поступки не соответствуют истинным намерением, но я не мог оставаться в этом городе. Человек, который не знает, что он хочет, как может думать или заботиться о другом человеке?

Конец ознакомительного фрагмента.