Астийский Эдельвейс
Шрифт:
— Вы что, этими булыжниками интересуетесь?
Максим удивленно поднял глаза. У больничного крыльца, облокотясь на тонкую балясину, стояла незнакомая женщина — молодая, невысокая, в короткой беличьей шубке, с непокрытой головой. Глаза ее, темно-карие, почти черные, смотрели на Максима с любопытством. Щеки слегка порозовели от смущения.
Максим бросил ненужную теперь лопату, неловко поднялся:
— Как вам сказать…
— Я это не просто из-за любопытства. В прошлом году мне тоже попался такой камень, а внутри был металл.
— Что вы говорите! А где он сейчас?
— Сохранила.
Она вернулась с куском породы. Максим с нетерпением принялся ее рассматривать. Один край камня был отбит, на нем отчетливо проступал металлический предмет.
— Спасибо! А вы помните, где нашли этот камень?
— Конечно. Я даже колышек там вбила на всякий случай.
— Даже колышком заметили! Слушайте, да вы… вы… — Максим сжал ее маленькие горячие пальцы. — Я готов расцеловать вас за такой подарок, честное слово!
Антон заканчивал прокладку маршрутов, когда в комнату вбежал Максим и выложил перед ним конкрецию:
— Вот!
— Что это?
Максим рассказал историю удивительной находки.
— Максим, ты в сорочке родился! А место?
— Я только что оттуда. Я думал, конкреция из надастийских глин. Но оказалось, она из самых верхов астийских песков.
— «Ин ситу»?
— Несомненно. Сохранилось даже углубление в песчанике. Я сделал все замеры. Двадцать сантиметров от кровли.
— Так-так… Значит, все-таки чуть выше твоих прежних находок. Любопытно! Что же в ней?..
Максим схватил молоток.
— Нет, стой! Сначала нас интересует конкреция как таковая. — Антон сфотографировал кусок породы в нескольких ракурсах, снял все размеры. — Теперь заглянем внутрь. — Он взял молоток и начал осторожно сбивать мергелевую корку. Максим первым понял, что это был за предмет:
— Топор… Рубило!
— Да, что-то похожее на рубило. Грубоватое, правда. Но то, что над ним потрудилась человеческая рука, — вне всякого сомнения.
— Но что же получается? — разочарованно протянул Максим. — В слоях более древних — алмазные геммы, детали из высококачественных сплавов, а тут — кусок металла!
— Да, работа, прямо скажем, не ювелирная, но… — Антон взял лупу и долго вглядывался в поверхность рубила. — Как ты думаешь, из чего сделан этот инструмент?
— Что тут думать, из железа, конечно. Взяли кусок метеорита и тяп-ляп!..
— Из железа? Ну, это покажет анализ. Я говорю о другом. Не кажется ли тебе странным, что на этом «куске метеорита», вот тут, видишь, остались следы нарезки и даже что-то похожее на клеймо? Взгляни…
Максим сквозь лупу придирчиво рассматривал то место, на какое показал Антон.
— Невероятно! Я же видел эти серповидные знаки…
— Где?
— Где? Не помню, Антон. Где-то видел. Может, позднее вспомню. Но ты-то что думаешь об этом?
— Думаю: это примитивное рубило выковано из более тонкого изделия, вроде тех, что находил ты. Кстати, дай-ка радиометр.
Максим включил прибор. Антон поднес к нему рубило.
— Видел?
— Да-а, радиоактивность очень большая! Но почему?
— Не знаю, брат, не знаю. И не хочу делать
— А как же Лысая грива?
— Грива от нас не уйдет. — Антон сгреб со стола подготовленные карты маршрутов и бросил в шкаф. — Там еще никто ничего не находил. А здесь… Подумать только, какую уймищу конкреций мы побросали в прошлом году в отвалы. Теперь не пропустим ни одной!
Однако следующие недели не дали им ничего нового. Все опробованные конкреции были так же пусты, как и включающие их астийские пески. Зато присланные из института данные анализов превзошли все ожидания. Химическая лаборатория сообщила, что рубило изготовлено из сложного сплава, состоящего из никеля, титана и ниобия с заметной примесью нептуния. А лаборатория абсолютного возраста дала умопомрачительный результат — два с половиной миллиона лет назад был изготовлен этот топор.
— Два с половиной миллиона! — Максим растерялся от неожиданности. — Ничего не понимаю. Ни одно исследование астийских пород не давало им больше двух миллионов лет. Даже на самых нижних горизонтах. А тут… Ошибка!
— Я предвидел возможность ошибки. И послал дублетные пробы в Москву и Ленинград. Вот результаты. — Антон вынул из стола еще два телеграфных бланка.
Максим пробежал их глазами:
— То же самое! Как объяснить это?
— Не знаю, но тем не менее это факт. К тому же я отправил на анализ и мергелевую корку конкреции. Вот, полюбуйся!
— Миллион шестьсот пятьдесят тысяч лет? Ну знаешь! Тут уж абсолютно одно с другим не вяжется. Выходит, топор был сделан чуть не за миллион лет до того, как попасть в эти пески. Так, что ли?
— Топор не мог быть таким древним, нет сомнения. А вот тот металл, из которого он сделан, возможно, был изготовлен за миллион лет до него.
— Кем?
— Почему кем? А не где?
— Что значит где? Какой состав металла?
— Никель, титан, ниобий, нептуний… а нептуний — это же трансуран! Девяносто третий элемент периодической системы, металл с атомным весом двести тридцать семь и естественной радиоактивностью с периодом полураспада около двух миллионов лет. На Земле до сих пор он встречается, если ты помнишь, только в урановой смоляной руде и монацитах, где образовывался в результате реакции с ядрами урана и давал концентрацию порядка одной-двух триллионных по отношению к концентрации урана.
— Но это значит…
— Это значит, что металл, из которого сделано рубило, не имеет никакого отношения к Земле. Недаром на нем следы нарезки, да еще надпись на непонятном языке. Может быть, это деталь космического корабля?
— Космического корабля?
— Да, Максим. Только так можно понять и удивительный состав рубила, и возраст металла, из которого оно сделано. Я уверен, такой возраст показала бы и твоя шестерня, и лопасть, и…
— Алмаз?
— Алмаз — не знаю. Алмаз мог быть и земным. Но то, что он также побывал в руках пришельцев, — несомненно. Помнишь, ты говорил: на одной из его граней…