Астральный летчик
Шрифт:
— А мы в силах! — Василий поднял пенную кружку. — Слушай, Алик, про мою прошедшую весну!
— Ты же хотел рассказать, как ты стал чертом,— напомнил ему Алик.
— А я о чем? Той прошедшей весной я и стал им! Весна очень способствует разным метаморфозам. — И Василий
Алик протянул ему пачку «Мальборо»:
— Кури.
Василий вздохнул с сожалением:
— Ты же знаешь, я не курю.
— Да, — обрадовался Алик,— а почему это ты не куришь? Спортсмен, что ли?
— Можно и так сказать, — улыбнулся Василий,— просто нам этого нельзя. Рюмочку иногда нам разрешают. А дымить эту вонючую дрянь нам категорически нельзя.
Алик даже в ладоши хлопнул от восторга:
— Кому это «нам»? Чертям, что ли?
Василий оглянулся по сторонам и, указав на лампочку, сказал шепотом:
— Членам нашей организации.
Алик почувствовал себя совсем хорошо. Совсем как на кухне семидесятых. Он наклонился к Василию и сказал тоже шепотом:
— А что у вас за организация?
Василий ему многозначительно подмигнул:
— Общество разумных тружеников. Сокращенно — ОРТ. Мы, сознательные труженики, решили наконец объединиться. И создали ОРТ…— Василий глотнул «Стрелецкой». Захрумкал соленым огурчиком. — Божественно… Правда, не все нас понимают… Местечковые остряки дразнят нашу ОРТ «обществом рогатых тружеников». А рядового члена нашей организации прозвали «чорт». Член общества рогатых тружеников… Остроумные, подлецы. Но мы на них не сердимся. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Ведь правда?… А то, что именно мы последними останемся, — сомнений-то ни у кого нет. Потому что мы трудимся. А кто трудится, тот и ест. Всех! — Василий вдруг поморщился брезгливо. — Фу… В политику ударились… Давай, Алик, оставим эту грязь… Мы же с тобой островитяне, черт возьми! И лицо мне твое жутко знакомо… Где-то мы с тобой встречались. Не помнишь?…
Алик уже давно не смеялся. И у него разрасталось впечатление, что они с Василием давно знакомы. Только мучительно не мог вспомнить, где и когда они познакомились. И он пустил пробный шар:
— Сколько тебе лет?
Василий прищурил серый глаз. Уставился на Алика черным. Черным, как пистолетное дуло.
— А мы с тобой еще на «ты» не пили, между прочим.
— Пили на брудершафт.
— Это не одно и то же,— засмеялся Василий,— знаю я этих западных брудеров. Сегодня пьют, а завтра продают друг друга за двадцать центов. Мы с тобой должны выпить по-русски, на «ты».
— Так в чем же дело? — Алик плеснул в граненые стаканы «Стрелецкой».
Они выпили на «ты». Алик вновь поставил на повестку очень волнующий его вопрос:
— С какого ты года?
— А какая разница? — искренне удивился новый друг Василий. — Мы же знаем, что времени нет. — И добавил не без кокетства: — А лет мне столько, на сколько я выгляжу…
Алик посмотрел на него. И понял, что смуглый Василий отлично законсервирован. И выглядит на широкий возрастной диапазон
— Конечно, времени нет. И у нас в России это давно и великолепно знали. В летописях писали: «Это случилось, когда затмилось солнце и погорел храм Пресвятой Богородицы». Возраст твой мне знать ни к чему. Ты напомни координаты события, когда мы с тобой познакомиться могли. Когда у тебя затмилось солнце?
— Вот, — поднял смуглый палец Василий. — Но ведь и солнце не координата. Солнце-то могло затмиться только для меня одного! И это, уверяю, для меня вселенская катастрофа! Ты же астральный летчик! Ты же знаешь, что Вселенная в тебе!
Алик рассердился:
— Нам с тобой так никогда не договориться!
— Почему? — искренне удивился Василий.— Мое дело рассказывать, а твое — слушать и искать. Ищи свою координату. Внимательно ищи. Для меня, может быть, это и не событие даже. А у тебя на нем «солнце затмилось», как ты красиво выразился. И ты не должен обижаться, что я его на пробросе пролетел… У меня же свое «утомленное солнце», на которое тебе наплевать. И я ведь не обижаюсь на тебя… Так сказать, печалься сам и дай печалиться другим. Это и есть высшая гуманность.
Алик стукнул кулаком по столу. И тут же смутился. Вспомнил, как Андрюша недавно на другой кухне по столу кулаком стучал.
— Чушь… По-твоему, люди никогда не поймут друг друга. Не поймут, не помогут, сдохнут врозь, каждый от своей собственной катастрофы, от своего «затмения».
Василий захохотал, довольный. Налил «Стрелецкой» и Алику, и себе.
–Божественно! Вот ты и доказал, что мы с тобой люди одного поколения! Одно у нас смешное утомленное солнце. Одни координаты. О своем затмении можем забыть, лишь бы помочь ближнему. — Василий торжественно чокнулся с Аликом. — Молодец! — выпил аппетитно. — Я могу тебя порекомендовать в наше ОРТ. Ты человек общественный. Хочешь стать чортом?
Алику почему-то стало жутко противно:
— Брось! Хватит… Сам говорил, что политика — дерьмо.
— Дерьмо, — тут же согласился Василий, — но я же не о политике… Я же о солнце…
Он опустил голову на руки и задумался. Тут же вошла Зоя:
— Ну что, мальчики?… Все?… Скисли? По домам пора.
Василий бодро вскинул голову:
— А мы разве не дома?… Ну-ка, Заинька, открой нам еще бутылочку!
Хозяйка лукаво прищурилась:
— Вась, у меня же не магазин.
Василий понимающе хмыкнул. Протянул ей 20 долларов:
— На. Пошли кого-нибудь в гастроном. «Стрелецкую» и банку судака в томате. С картошечкой. Ох как я его когда-то чтил!
Хозяюшка сунула бумажку в передник:
— Щас соседа пошлю.
— Давай! — подбодрил ее Василий. — У нас ностальгия только начинается!
Хозяюшка ушла. А Василий разлил остатки по граненым стаканам:
— Понеслась душа в рай, а ноги — в милицию.
Они выпили. И Алик засмурнел. Хорошо было на этой затерянной во времени кухне. Но вдруг проступила какая-то фальшь. То ли Василий последним своим лихим тостом сбил кайф, то ли хозяюшка что-то переиграла. Алик захотел вернуться в современность и встал.