Астрид и Амир. Тайна секретного кода
Шрифт:
Я закрепила спортивный мешок на багажнике и запрыгнула в седло. Краем глаза я увидела, как Марьям и Элли, держась друг за дружку, поковыляли на продлёнку. Меня окатило волной ревности. Не то чтобы я хотела вернуться в ту тюрягу, которая называется продлёнка, конечно нет. Но мне бы тоже хотелось идти под ручку с Марьям, как это было раньше.
Я почти догнала Бланку, когда заметила, что кто-то едет рядом со мной, совсем близко.
Это был Амир.
– Астрид, я нашёл твою тетрадку по математике! – пропыхтел он.
Я затормозила. Он протянул тетрадь.
– Она валялась на полу среди ботинок.
– Ага, спасибо, – пробормотала я.
– До завтра! – крикнул Амир и укатил прочь.
Я догнала Бланку, и мы отправились на тренировку.
В спортзале уже вовсю шла разминка, и Авичи [2] грохотал во всю мощь.
С тех пор как я стала ходить в группу Бланки, мне приходится стараться, чтобы не отставать от остальных. Хорошо, что я сильнее большинства, вот только самая негибкая.
2
Шведский диджей.
Как только я закончила разминку, наш тренер Захе потянул меня к беговой дорожке. Он хотел со мной отдельно потренироваться.
Мне пришлось сделать столько рондатов и фляков, что на месяц хватило бы. Но Захе считал иначе.
– Теперь потренируем темповый фляк, – сказал он. – Пора тебе научиться. Начнём с двух подряд.
– Прямо сейчас? – спросила я, потому что раньше никогда их не делала.
– Да, у всего есть первый раз. Давай – рондат, фляк, фляк. Я слежу. Получится как получится.
– Ладно. Как получится.
– Ну, давай!
Я попятилась и попыталась представить, что надо сделать. Рондат, фляк и сразу ещё один. Я заметила, что некоторые старшие девочки стоят и смотрят на меня, и занервничала. Но подняла большой палец вверх и показала им.
– Давай же, Астрид! – крикнул Захе.
Сердце сильнее забилось в груди, я почувствовала, что справлюсь, если хорошенько разбегусь. И я побежала, сделала рондат, фляк, но, когда надо было это повторить, вдруг замешкалась и, вместо того чтобы выполнить сальто назад, лишь подпрыгнула вверх и тут же упала на спину. Я опёрлась на руку, чтобы подняться. Хрясть! В руке что-то хрустнуло.
– Ой! Ой!
Я медленно вытянула руку вперёд. В ней что-то кололо, и боль резала, словно ножом. В то же время мне было обидно, что я струсила и не сделала фляк, так что я попробовала усмехнуться.
– Как ты? – спросил Захе.
– Уфф! – процедила я сквозь зубы, стараясь улыбаться. Только бы не расплакаться прямо в зале!
– Дай-ка погляжу, – сказал Захе.
Он осмотрел мою руку, она уже покраснела и начала опухать. Бланка тоже подошла.
– Что случилось?
– Я упала на руку, – простонала я.
– Бланка, отведи Астрид в раздевалку и остудите руку холодной водой, – велел Захе и помог мне встать на ноги.
Боль отдавалась в ладони и в руке, но я пыталась улыбаться. Представляю, какая была картинка, когда я плюхнулась!
Бланка открыла кран и стала лить ледяную воду мне на руку.
– Ты, наверное, её вывихнула, – сказала она.
Я
Бланка вернулась в спортзал, а Захе пришёл проверить, как я.
– Ничего опасного, – сказала я.
– Посиди и отдохни на скамейке, когда как следует охладишь руку, – сказал он. – Боль скоро пройдёт.
Но боль не проходила. Конец тренировки я сидела и смотрела, как другие выполняли упражнения.
По дороге домой мне пришлось держать руль одной рукой, потому что другая очень болела. Я ругала саму себя: если бы я не растерялась, ничего бы не случилось.
Когда мы пришли, мама наводила порядок на кухне. Она нервничала, как бывает всякий раз, когда книга, которую она редактировала, должна уходить в печать. Мама волнуется, потому что всё должно быть в самом лучшем виде. Однажды она выпустила книгу, где под картинкой маленького ребёнка оказалась подпись «Оке, 67 лет», это было ужасно, так сказала мама.
– Привет, девочки! – крикнула она. – Можете разогреть себе пиццу, потому что мне надо проверить кое-какие картинки в почте. Включи духовку, Бланка.
– Я ушибла руку, – сказала я.
– Какую? – спросила мама, водружая ноут на стол и открывая крышку.
– Левую, – ответила я в тот самый момент, когда компьютер издал сигнал начала работы.
– Мама, ты же знаешь, что необязательно включать компьютер на полную громкость, – проворчала Бланка и поставила пиццу в духовку.
– Что ж, левую – не так плохо. Пиццу к тому же можно есть без ножа и вилки, прямо руками, – сказала мама. – Только не это! Она всё ещё не прислала картинки! Как можно быть такой копушей! – Мама надела очки для чтения и уставилась на экран.
Я пошла мыть руки. Левой рукой я пошевелить не могла, так что осторожно намылила только ладонь. Когда я вернулась на кухню, мама была ещё больше раздосадована и стучала пальцами по клавиатуре.
– Мне очень больно, – пожаловалась я. – А что, если я сломала руку?
Шуух! – донеслось из маминого компьютера, когда она отправила кому-то сердитое письмо.
– Бланка, пахнет подгорелым, – сказала мама, не отрывая глаз от экрана.
– Разве надо ставить не на 275 градусов и гриль?
– Нет! При такой высокой температуре может загореться бумага снизу. Ну вот, наконец-то я получила картинки. Но… Нет, я так с ума сойду! Пойду позвоню, – сказала мама и ушла с мобильником.
– Ай, моя рука! – пожаловалась я громче. – Ай, как больно!
– Но Астрид, – сказала Бланка, – ты же говорила в спортзале, что ничего опасного нет.
– А вот и есть! ТЕПЕРЬ!
– Астрид, поешь немного, и тебе станет лучше! – крикнула мама из коридора.
Бланка положила пиццу мне на тарелку и помогла отрезать несколько кусков. Пока мы ели, я сидела и смотрела в окно, любуясь осенними красками – красными, оранжевыми и жёлтыми. Я люблю осень, но порой она наводит на меня меланхолию. Меланхолия – это когда грустишь без причины. Но теперь мне в самом деле было очень грустно и больно, грустно на сердце и больно в руке. Рука стала похожа на полено, так сильно распухла. Или на рождественский окорок. Деревянный рождественский окорок.