Астролог. Код Мастера
Шрифт:
– Алексей Петрович, могу я предложить свой вариант.
Филатов усмехнулся.
– Ты начальник, тебе и карты в рукаве. Банкуй. Что не так?
– План авантюрный, я это заранее говорю.
– Излагай, не дразни.
– Ну, хорошо. – Доронин решился. – Надо устроить Бекерману ловушку.
Он извлек из кармана пиджака металлическую коробочку и открыл ее. Внутри лежал шприц.
– Вот, – сказал он, – орудие преступления.
– Тот самый?
– Нет, просто такой же. Но Бекерман об этом
Филатов фыркнул:
– Если он никого не убивал, то никак. А если он и в самом деле убийца, то попытается шприц украсть. Тут его можно будет взять с поличным.
Андрей, похоже, заинтересовался предложением следователя всерьез.
– Мысль интересная. Надо попробовать. И как можно быстрее.
Доронин поморщился.
– Только давайте завтра утром. Я сегодня уже никакой. Заканчивал проверку банка и совершенно вымотался. Алексей Петрович, что скажете?
– Завтра и провернем.
Доронин задумался.
– Только вот как нам известить об этом Бекермана?
Филатов рассмеялся.
– Думай, капитан, майором будешь!
– Сообщи по секрету своему новому другу Покровскому, – посоветовал Успенский. – Тот наверняка туже проболтается об этом своему другу Бекерману.
– Или придет сам, – добавил Филатов.
Астролог с Дорониным переглянулись. Нет, прокурор был не из тех, кто легко сдается. С этим они и расстались. Доронин поехал домой отсыпаться, а Филатов с Успенским отправились домой к астрологу, где их давно заждалась Василиса.
Господин Бекерман поначалу собирался обрушить на голову режиссера громы и молнии. Тот не только не выполнил условия договора, но и сделал с текстом пьесы что-то такое, что вызвало бешеную ярость хозяев «Офис–банка».
Но сейчас, выслушав сообщение Покровского, он впал в глубочайшее уныние. Ну почему он не слушал мамочку? Она же всегда говорила, что не следует связываться с нехорошими людьми. Или он не почувствовал сразу, какая вонь исходит от парней из «Офис–банка»? Теперь, конечно, «отыгрывать взад» было поздно. Или еще не поздно?
Нет, конечно, он никогда не станет уподобляться Покровскому. Звонить по телефону, говорить людям гадости – это не его стиль. То есть другим людям в другой ситуации можно и позвонить, и сказать. Но не этим и не сейчас.
«Нет, мы пойдем другим путем, старым и проверенным, – решил про себя бизнесмен. – Черное, белое не берите, да и нет не говорите».
Он просто заляжет на дно. Пусть разбираются без него. Может, в конце концов, человек заболеть? Лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником. В конце концов, ему не привыкать прятаться.
И тут снова раздалась мелодия мобильника. Бекерман даже вздрогнул.
– Слушаю.
Когда Андрей с прокурором вернулись, Василиса забросала их вопросами. Но Филатов довольно смутно представлял себе суть происходящего, а астролог вообще не стал ничего рассказывать, скинул обувь и, не раздеваясь, завалился на диван, сказав только:
– Через час разбудите.
И отрубился. И увидел сон.
Эту сцену он уже видел, когда взялся за железные прутья ограды парка. Тогда все и началось. Но сейчас он видел события несколько по–другому.
В комнате санатория имени Воровского, в той самой комнате, где много лет спустя Ада Винтер устроит свой рабочий кабинет, ненастным осенним вечером сидели двое. Исполняющий обязанности начальника разведуправления Красной армии, член военного совета Наркомата обороны СССР Семен Григорьевич Гендин был близок к отчаянию.
Год назад его друг и соратник Яков Саулович Агранов, 1–й заместитель наркома внутренних дел, комиссар государственной безопасности 1–го ранга, был сначала понижен, потом отстранен от работы, исключен из партии и арестован.
И вокруг их покровителя, наркома внутренних дел, сталинского сокола Николая Ивановича Ежова творилось что-то непонятное. Гендин знал, что сегодня на политбюро должны были обсуждать донос на наркома, поданный начальником заштатного областного управления НКВД. Это могло означать только одно – конец.
«Неужели эта сволочь, Хариманн, не соврал, когда говорил: «Я убиваю тех, кто мне не нужен»? Значит, все они выполнили свою миссию и теперь обречены?»
Сидевшая напротив него Женечка Гладун, она же Евгения Ежова, словно прочитала его мысли.
– Миссия исполнена, – произнесла она каким-то потусторонним голосом. – Рукопись отправлена, механизм взведен. «Чайка» взлетела.
Но Семен Григорьевич не мог успокоиться.
– А если Мастер что-то напутал в тексте или нарочно изменил?
Женщина затянулась длинной папиросой и выпустила тонкую струйку дыма.
– Мастер знает, чем рискует, – сказала она. – Если условия договора нарушены, он умрет. Через год, может быть, немного позднее. Ты не знаешь, как там мой тенор?
Так она иногда называла своего мужа. Ответ был неутешительным:
– Твой тенор еще поет, но, думаю, его дни сочтены. Да и за нас с тобой я дохлого таракана не дам.
Злобная усмешка исказила ее черты.
– Пусть только попробуют меня тронуть, я тогда все расскажу, – пообещала она. – Никому мало не покажется. Не обижайся, Сеня, но и тебе достанется.