Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы
Шрифт:
— Если это так, — продолжал Свобода, — то тогда мои маневры, возможно, не служат никакой конечной цели. Но что поделаешь, мы — люди практические — не можем позволить себе, тратить время на остановки и размышления.
Собственный сарказм привел его в несколько приподнятое расположение духа. Он вернулся, сел около своего стола и стал ждать, зажав между пальцами сигарету.
Едва пробило девять, дверь отворилась, и вошел Ян. Первая мысль потрясенного Свободы была о Бернис.
О, Господи, он совсем забыл, что у мальчика глаза точно такие же, как у Бернис, а она
— Итак? — холодно произнес Ян.
Свобода обхватил себя за худые плечи и сказал:
— Садись.
Ян пристроился на краешке стула и посмотрел на отца. Старый Свобода отметил, что сын похудел и стал более нервным, юношеская неуклюжесть его исчезла. Лицо над простым голубым мундиром застыло в строгой непреклонности.
— Куришь? — спросил Комиссар.
— Нет, — ответил Ян.
— Надеюсь, дома все в порядке? Твоя жена? Дети?
Про себя Комиссар подумал: «У большинства людей есть право видеть своих внуков. Ах, перестань пускать сопли, консервированный Макиавелли!»
— Физически все здоровы, — сказал Ян. Голос его был подобен металлу. — Вы, Комиссар, человек занятой. Я не хочу отрывать у вас время по пустякам.
— Нет, безусловно, нет, — Свобода сунул в рот сигарету, вспомнил, что все еще держит в руке вторую сигарету и яростно смял ее.
Самообладание наконец вернулось к нему, и тон его стал сухим:
— Когда впервые возник вопрос о необходимости совещания между мной и представителем новой Конституционалистической Ассоциации, мне казалось наиболее естественным встретиться с вашим президентом, мистером Вульфом. Возможно, кажется странным, что вместо чего я выбрал тебя, ведь ты всего лишь мечтатель, состоящий членом вашего политического комитета.
Ян поджал губы:
— Я надеюсь, ты пригласил меня не для того, чтобы взывать к моим эмоциям.
— О, нет. Дело в том, что мы с Вульфом уже провели несколько бесед, — Свобода-старший хихикнул. — Ах-ах. Это удивило тебя, не так ли? Если б только я пришел к решению уничтожить твою организацию, я бы предоставил тебе возможность попсиховать по поводу этого факта. Но я скажу тебе правду: Вульф просто несколько раз говорил со мной по визору, осторожно зондируя почву по некоторым вопросам. Естественно, это побудило меня, в свою очередь, прозондировать нужную мне почву, но в итоге мы пришли к молчаливому соглашению.
Свобода оперся на локти, выпустил облако дыма и продолжал:
— Твоя организация была основана несколько месяцев тому назад. Конституционалисты всего мира тысячами вступали в нее. Однако при этом они преследовали разные цели. Одним нужна была трибуна, чтобы с нее изливать свои печали, другим, вне всякого сомнения, — революционное подполье, большинство же, вероятно, просто таило слабые надежды на взаимопомощь. Поскольку вы еще не приняли никакой четкой программы, никто из них пока не разочарован. Но сейчас настало время, когда ваш комитет либо должен выступить с определенным планом действий, либо стать свидетелем того, как ваши последователи возвращаются в изначальное студнеобразное
— План у нас есть, — резко возразил Ян. — Раз уж ты так много знаешь, я скажу тебе, каков будет наш первый шаг. Мы собираемся подать официальное прошение об отмене твоего так называемого Декрета об образовании. Не скрою, что мы имеем определенное влияние на некоторых твоих коллег — Комиссаров. Если прошение не будет удовлетворено, мы примем более решительные меры.
— Экономическая блокада, — большая лысая голова Свободы закивала в такт его словам. — Бойкоты и замедление темпов работ. Если это не поможет, то забастовки, замаскированные под массовые прошения об отставке. Следующее средство, без сомнения, — гражданское неповиновение. Ну, а потом — о, да. Классический пример.
— Классический, потому что действенный, — сказал Ян.
Щеки его горели, и он вновь стал похожим на мальчишку, вызвав в сердце Свободы щемящую боль, которая всегда сопровождала воспоминания.
— Не всегда, — вслух сказал он.
— Ты мог бы избавить нас от множества бед, отменив свой Декрет об образовании без промедления. В этом случае мы, возможно, согласились бы пойти на компромисс относительно некоторых других вопросов.
— О, но я не собираюсь.
Свобода молитвенно сложил руки, поднял глаза к небу и, держа сигарету в зубах, благочестиво забубнил, словно запел псалом:
— Общественные интересы требуют государственных школ.
Ян вскочил, ощетинившись:
— Тебе прекрасно известно, что это всего лишь ширма, чтобы легче было уничтожить нас!
— Вообще-то, — сказал Свобода, — я запланировал некоторые изменения в программе на следующий год. Время, которое отдано сейчас критическому анализу литературных произведений, будет использовано более целесообразно: мы заменим анализ механическим заучиванием. Ну, а потом, поскольку галлюциногены начинают выполнять все более важную социальную роль, практический курс с их надлежащим использованием…
— Ах, ты, сморчок! — взорвался Ян.
Он сделал стремительный выпад через стол. Айязу тут же оказался рядом с ним, хотя, казалось, не сделал ни одного шага, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние. Ребром ладони он ударил Яна по запястью. Другой рукой с негнущимися пальцами ткнул его в солнечное сплетение. Ян резко выдохнул и качнулся назад.
— Осторожнее, — предупредил Свобода.
Суставы его пальцев побелели, так сильно он сжал край стола.
— Я не причинил ему вреда, сэр, — заверил хозяина Айязу.
Он толкнул Яна в кресло и начал массировать его плечи и основание черепа.
— Через минуту он снова начнет дышать, — и добавил с плохо скрытой яростью: — Не следует так разговаривать с отцом.
— Насколько я понимаю, — заметил Свобода, — он, возможно, был прав.
Наконец остекленевшие глаза Яна стали нормальными. Однако еще некоторое время все молчали.
Свобода зажег другую сигарету и уставился в пространство. Он хотел посмотреть на сына, ведь другого случая могло уже не представиться, но это нарушило бы его тактику.