Асы против асов. В борьбе за господство

Смыслов Олег Сергеевич

В конце 1943 г. Щиров получив приказ срочно убыть в распоряжение Главного штаба ВВС, сдал полк Н. Ф. Исаенко и убыл в Москву. Никто тогда даже и не предполагал, какая перед ним была поставлена задача. Долгое время это хранилось в строгой тайне. А в конце мая 1944 г. он приземлился на советскую авиабазу в городе Бар на Адриатическом побережье Италии, в районе базирования 10-й штурмовой авиадивизии. Оттуда в сложных метеоусловиях Балканских гор Щиров должен был выйти на цель, осуществить посадку истребителя и вывезти из окружения маршала и руководителя Югославии Иосипа Броз Тито. Один из иследователей биографии Щирова пишет следующее: «Нужно было виртуозное мастерство пилота, чтобы ночью при отсутствии наземных ориентиров осуществить посадку среди горного массива, на каком-то наспех приготовленном «пятачке». Но Сергей не мог не выполнить это задание правительства. По маршруту, проложенному Щировым, туда также вылетели еще три летчика.

В сентябре 1944 г. маршал Тито присвоил Щирову звание Народного Героя Югославии, а от советской стороны он получил внеочередное воинское звание — подполковник. Также известно, что Сергея представили ко второй «звезде» Героя, которую он так и не получил.

Красота жены — несчастье мужа!

Осенью 1944

г. Сергея Щирова вызвали с фронта в Москву и предложили должность инспектора в Главном штабе ВВС. В этот период он познакомился со столичной красавицей Софьей Вольской и сделал ей предложение. Свадьбу сыграли 7 оября. На третий день он улетел в командировку с аэродрома «Чкаловский». Вернулся немного раньше, через неделю. Спешил к любимой... Спустя годы С. С. Щиров сам расскажет, что было дальше: «Жены дома не было. Восемь, десять, час ночи, два. Жены нет. Я волнуюсь. Около трех возле дома остановилась машина. Вышла жена. От нее пахло вином. Она стала что-то путано объяснять, но я был убит — и это на десятый день после свадьбы! Утром она мне сказала: «Сергей, со мной произошло ужасное... На другой день после твоего отъезда ко мне зашла старая подруга Нина и пригласила погулять. Мы шли и болтали, как всегда. И вдруг около нас остановилась черная машина. Вышел человек в военной форме. Поздоровался с Ниной и пригласил нас к товарищу на юбилей. Я испугалась и ответила отказом. Нина сказала вдруг таким тоном, что нужно ехать обязательно, как я поняла, другого выхода нет. Мы въехали в какой-то двор, вошли в дом, и вскоре, нет, ты не поверишь, но это так... Вышел сам Лаврентий Павлович Берия. Я едва не потеряла сознание. Он усадил нас за стол, угостил вином. На следующий день вновь на улице около меня остановилась та самая машина». Я не знал, верить или нет рассказу жены. Думал: выкручивается. Но на следующий день, часов в двенадцать, в квартиру без разрешения вошел полковник и нагло спросил мою жену. Поверьте, я боевой летчик, но тут на меня нашел какой-то ступор. Не обращая на меня никакого внимания, полковник сказал, что пора ехать, и вышел. Жена, бледная, расстроенная, бросилась ко мне. Я сказал ей: «Езжай, ты попала в сети, но если через час тебя не будет, меня не увидишь никогда». Через час она вернулась. Полковник больше не приходил, но звонки по телефону не прекращались. Я предложил жене развестись, но она умоляла не делать этого. Меня вызвали в управление кадров и попросили расписаться под приказом о присвоении мне звания генерал-майора. Я наотрез отказался, отчего кадровики просто остолбенели. Я настоял, чтобы меня вернули на фронт, где и был до конца войны, так и не придя в себя от случившегося. Искал в небе смерть, в бою, самоубийц презираю. Давно счет сбитых лично фашистов перевалил за 30, за что автоматически дается вторая «звезда» Героя. Но меня перестали награждать орденами. Но все это я воспринимал безразлично. В бой, и только лоб в лоб с фашистом. Я не хотел возвращаться домой после такого унижения, когда растоптали и душу, и жизнь. Но война закончилась...»

В 1945 г. Щиров вновь отправляется в Югославию командиром полка, где занимается обучением летчиков маршала Тито пилотированию на наших самолетах. Именно за это его наградят орденом Партизанской Звезды с золотым венком 1-й степени. Но самое главное, Сергей не спешил в Москву к своей красавице жене. Только в 1946-м он все-таки вынужден был вернуться. Ему снова предлагают повышение, но он выбирает любовь и семейное счастье. По своей наивности Щиров предполагал, что, если они с Софьей уедут из столицы, все изменится. Поэтому не без труда добивается перевода в Армению. И снова командиром истребительного авиаполка. Как ни странно, после всего пережитого отношения мужа и жены наладились. Боль прошла, тем более что он считал ее жертвой. Но счастье длилось недолго. Однажды в их доме раздался звонок из Тбилиси. Оказалось, что Лаврентий Павлович Берия приехал туда навстречу с избирателями. А после того как его соединили с Софьей, он сказал ей, что за ней послан самолет. И снова все то, что наладилось за восемь месяцев, рухнуло в считаные секунды. В 1947 г. Щирова вызвали в Москву и назначили начальником группы в инспекции ВВС. В этот период службы его случайно встретил дважды Герой Советского Союза Арсений Васильевич Ворожейкин, который описал эту встречу. «Среднего роста, плотного телосложения, лицо смуглое, полноватое. Черная шапка вьющихся волос придавала его облику что-то цыганское. Говорил он спокойно, но с некоторой властностью. В черных глазах часто проскальзывала какая-то тревога, казалось, он вот-вот сорвется на злой и крикливый тон. Однажды в августе, на вокзале при выходе на перрон, я встретился с Щировым и его женой. Она была весьма привлекательной, щеголеватое шелковое платье подчеркивало ее великолепную фигуру, а веявший от нее аромат сирени удивительно гармонировал с ее внешностью. Я сказал Щирову, что завидую офицерам, имевшим таких прекрасных жен, но по ответной реакции Сергея понял, что невольно коснулся больного места, ведь красота жены не «всегда становится счастьем мужа». Через некоторое время Ворожейкин убедится в этом, что называется воочию: Алупка, 1947 год, слезы Щирова, потому что его жена без его согласия уезжает в Москву якобы печатать какие-то документы особой важности. А ведь она нигде не работала! И Сергей пил, заливая свое горе, заглушая свое душевное смятение. Уходил в загулы. Однажды он услышал из соседней комнаты, как жена говорит по телефону: «Не могу, муж дома... Хорошо, Лида приедет!» Лида — это была сестра Софьи, тоже красавица и тоже не могла отказать Лаврентию Павловичу. На этот раз терпение Сергея лопнуло окончательно, и он написал заявление в партком, от которого все схватились за головы. В результате на следующий же день ему предложили выехать в Ташкент, на более чем скромную должность начальника аэроклуба. Кому-то из генералов это показалось спасением и для себя, и для Героя Советского Союза — одного из лучших летчиков-истребителей. Кто-то даже заметил: «Дурак! Уезжай немедленно! Мы же тебя спасаем!» И он уехал один, любя ее, но и не желая при этом быть с ней. При этом Щиров не желал мириться с действительностью. Это была безысходность, толкнувшая его на отчаянный шаг.

Восхождение на Голгофу

В начале апреля 1949 г. Щиров получил распоряжение прибыть в Главный штаб ВВС. Но он не хотел возвращаться в Москву, тем более предвидел свое позорное, как казалось, увольнение из армии. В общем, ничего хорошего ему не предвещало, и он принимает решение перед отъездом заехать в Ленинакан, встретиться с друзьями, поговорить. А там видно будет. Но по дороге резко меняет свое решение. Ночью Щиров

сходит с поезда, следовавшего в Ленинакан, и направляется к государственной границе с Турцией. Возникшая и ставшая навязчивой бредовая идея — при аресте все рассказать в компетентных органах — заслонила разум. И, как назло, никого не оказалось рядом, чтобы отговорить Сергея от безрассудного поступка. Рано утром 7 апреля пограничный наряд обратил свое внимание на человека в кожаном реглане и авиационной фуражке у канала, впадавшего в реку Араке, в районе селения Беркашат Октемберянского района Армянской ССР. Изначально пограничникам показалось, что вероятный нарушитель делал все, чтобы его заметили. Он стоял на виду и вел себя странно. Сначала перешел канал, а затем вернулся. Наряд принял его за проверяющего и решил задержать. Задержанный сопротивления не оказал, но заявил, что является неудачным перебежчиком, и просил не препятствовать его переходу в Турцию. Его доставили в Ереван, где тут же допросили, а потом отправили в Москву, в МГБ СССР. Одна маленькая деталь: из 28 предметов, изъятых у задержанного, 18 составляли награды (Звезда Героя Советского Союза, два ордена Ленина, орден Красного Знамени, орден Кутузова 3-й степени, орден Александра Невского, орден Отечественной войны 1-й степени, орден Красной Звезды, югославский орден Партизанской Звезды и медали).

Возможно, Щиров надеялся на то, что его «иконостас» станет убедительным доказательством его честности, а то, что он расскажет в Москве, приведет гэбэшников в шок. Но он, измученный любовной трагедией, которая ломала всю его жизнь, был просто наивен. Теперь героя уже не могли защитить и боевые награды. Есть основание предполагать, что на первом же допросе в столице Сергей заявил истинную причину своего «побега», но это не было зафиксировано в протоколе. С первого допроса его утащили волоком, а после двух таких про Берию он уже не вспоминал. Через месяц пребывания на Лубянке Щиров подписал все, что ему предлагали. Оставалась надежда на суд военного трибунала, где он мог бы выступить и рассказать правду про Берию. Но «шпионскую деятельность в пользу иностранного государства» рассмотрело Особое совещание при министре госбезопасности, где приговор был суровый: «25 лет лагерей строгого режима». В обвинительном заключении Щирова говорилось:

«... Будучи враждебно настроенным к ВКП (б) и Советской власти, пытался изменить Родине — совершить побег за границу». И далее в деле № 2508 следовало постановление: «Щирова, как изменника Родины, направить в особый лагерь». Так продолжалось восхождение героя на голгофу в возрасте Христа, но уже в Речлаге, в Воркуте. Находясь там, Сергей нарушал лагерный режим и дерзил. Об этом постоянно информировалось лагерное начальство. Бывший герой за это очень часто содержался в штрафном изоляторе. Теперь он уже не хотел молчать. Как итог, 14 сентября 1951 г. военный трибунал выносит ему новый приговор: 25 лет лагерей плюс 5 лет поражения в правах. Дело № 10–8682, заведенное в Воркуте 28 апреля 1951 г., теперь хранится в архиве ФСБ в Сыктывкаре. В нем говорится, что Щиров признан главным виновным в том, что «создает среди заключенных антисоветскую повстанческую организацию, именуемую ВНТС (Всероссийский народно-трудовой союз), проводит антисоветскую агитацию, направленную на свержение существующего в нашей стране советского строя, клевещет на руководство партии и Советского правительства, восхваляет агрессивную политику Англии и Америки...».

После завершения первого в его жизни судебного процесса Щирова отправляют в Инту, в Минлаг. Но бывший летчик-истребитель и здесь не смиряется со своим положением. И снова жалобы надзирателей и охранников. Однажды доведенный до отчаяния Сергей каким-то образом поджег свою камеру. Его хотели спасти, но «гражданин начальник» запретил это сделать. «Пусть сгорит в собственном огне», — кричал он. Однако судьба смилостивилась на этот раз. Огонь потух сам. И хотя Сергея вытащили без признаков жизни, он выжил. В Минлаге Щиров отсидел до 1953 г., а потом в лагерь пришло постановление о его этапировании в Москву, в Бутырскую тюрьму, в распоряжение Главной военной прокуратуры. После смерти Сталина начался пересмотр его дела, который продолжался более двух месяцев. Тем не менее 30 декабря 1953 г. Сергея снова возвращают в Инту. Лишь в 1954-м придет решение коллегии Верховного суда СССР от 17 февраля о его освобождении и снятии судимости. Уже не будет Сталина, Берии, но и не будет Героя Советского Союза, летчика-аса подполковника Щирова.

«История повернется в другую сторону»

Как-то Сергей сказал надзирателю: «История повернется в другую сторону, и тогда мы вас будем судить». История действительно повернулась в другую сторону, но не совсем круто, чтобы ему вернули звание Героя, воинское звание, все награды, а самое главное, чтобы восторжествовала справедливость. А уж судить ему не пришлось никого!

В Москву он вернулся сломленным человеком. А. В. Ворожейкин рассказывал: «В середине 50-х годов у входа в метро меня остановил щупленький человеке бледным, изможденным лицом: «Арсен!» — радостно воскликнул он. На глаза у него навернулись слезы. Я не узнал его, но слезы меня насторожили, и я сочувственно сказал: «Извините, я вас что-то не помню». «Я Щиров, Арсен!» «Сережа!» — я обнял товарища, и мы долго стояли так и молчали».

Корреспондент «Красной Звезды» Алексей Голиков тоже случайно встретился с Щировым одним из первых. Он вспоминал: «В бюро пропусков Главного штаба ВВС меня окликнул какой-то человек в засаленной кепке, старом офицерском кителе. Серые в полоску брюки заправлены в солдатские кирзовые сапоги. «Не узнаешь? — спросил он. — Я же Сергей Щиров. Вот хотел к бывшим сослуживцам заглянуть, да видеть они меня не хотят, — с горечью посетовал Щиров. — А ведь я уже не враг народа». Он сильно сдал за эти годы. Лицо в морщинах, землистые щеки ввалились, и только когда улыбался беззубым ртом, по-прежнему щурил усталые, какие-то пристывшие глаза. И улыбка от этого получилась страдальческой, вымученной, говорит тихо, почти шепотом, все время боязливо озираясь...»

В столице Сергея приютил у себя на квартире Н. Ф. Исаенко. Боевой товарищ пытался помочь бывшему командиру, но даже устроить его на работу оказался бессилен. Не подлежал Щиров и полной реабилитации.

А что Софья Матвеевна? В 1950-е она вышла замуж то ли за полковника, то ли за генерала госбезопасности. Во время пребывания в Москве Сергей навестил и ее. История умалчивает, о чем говорили бывшие супруги, на которых еще семь лет назад оглядывались прохожие. Безусловно, в квартиру теперь уже респектабельная дама не впустила амнистированного зэка. Но, видимо, пожалев, выбросила ему раскладушку... Даже в возрасте эта женщина оставалась красивой «особенной, осенней красотой, которая не стирается с годами, а наоборот, приобретает неотразимое очарование», напишет очевидец.