Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки
Шрифт:
21 февраля Бен-Гурион появился на заседании Кнессета в шортах цвета хаки. Эти шорты он носил в кибуце. Он выслушал сообщение премьер-министра Шарета о том, что министр обороны Лавон ушел со своего поста в связи с тем, «что некоторые его предложения организационного характера в военном ведомстве не получили одобрения премьер-министра». После этого Бен-Гурион официально согласился заменить Лавона.
Члены правительства, которым было известно истинное положение дел, многозначительно переглядывались, слушая объяснения Шарета, хотя формально они были верными. Лавон и в самом деле предлагал организационные изменения, которые правительством
Если верить Лавону, который утверждал, что не давал распоряжений по поводу проведения операции «Сюзанна», то Даян и Перес должны были нести за нее определенную ответственность.
Члены правительства, однако, предпочитали оказывать Даяну и Пересу больше доверия, чем Лавону, хотя их осведомленность в этом деле была, безусловно, неполной.
Еще до окончания суда в Каире, 2 января, премьер-министр Шарет создал секретный комитет по расследованию этого дела. Он рассчитывал, что в результате работы комитета будет установлена истина.
Пока что существовали две, отличные одна от другой, версии событий.
По одной из них, которая излагалась подсудимыми, они получили приказ действовать 2 июля, 14 июля и 22-го.
Генерал Джибли излагает события по-другому — Лавон отдал ему распоряжение приступать к реализации плана диверсий только 16 июля. Так что Военная разведка несет ответственность только за неудачные диверсии в двух кинотеатрах 22 июля. Предыдущие акции совершались по инициативе других распорядителей, может быть, даже коммунистов или «Мусульманского братства». Признания заключенных на суде могли быть вырваны у них под пыткой. [7]
7
Члены группы, принимавшие участие в операции «Сюзанна», в настоящее время живут в Израиле. Они утверждают, что за все диверсии — 2 июля, 14 июля, так же как и 22-го, ответственны они, поскольку не знают, от кого поступил к ним первый приказ действовать. Показания Джибли с этими фактами во всяком случае не согласуются. Кроме того, 2 июля, когда диверсанты начали действовать, Даян еще был в Израиле.
Генерал-лейтенант Яков Дори, в прошлом начальник Штаба, и судья Ицхак Олшан в целях обеспечения секретности допрос свидетелей проводили в одном из домов Тель-Авива в ничем не примечательной квартирке. Им с самого начала было ясно, что перед ними нелегкая задача. Если верить Джибли и армейским офицерам из его отдела и министерства обороны, то получалось, что министр обороны организовал не имеющую особого значения, к тому же плохо подготовленную операцию в Египте и теперь ответственность за ее неудачу стремился возложить на своих сотрудников.
Если же придерживаться версии Лавона, то получалось, что группа армейских офицеров по собственной инициативе, руководствуясь политическими мотивами, организовала диверсии, целью которых было разрушение предприятий в Каире и Александрии, принадлежавших западным странам. Этой версии как будто придерживались и представшие перед судом обвиняемые. Действия операции не были согласованы с политическими лидерами и, таким образом, ее руководители оказывались виновными в клевете на и без того непопулярного министра обороны.
Джибли, однако, удалось доказать, что он дважды — 15 июля, после общего собрания, и на следующий день, 16 июля —
Даян уехал в Америку 7 июля, за неделю до нападения на библиотеки, но на пять дней позже, чем была совершена диверсия на главпочтамте в Александрии. Он утверждал, что ничего о ней не знал, но не скрыл также, что, если бы знал о ней, то мог бы ее одобрить. Даян в своих показаниях обвинил Лавона в том, что его тактика часто сводилась к тому, что он утверждал какую-либо операцию, а в случае неудачи стремился уклониться от ответственности. Кроме того, Лавон, по словам Даяна, обычно настаивал на своем праве поддерживать непосредственный контакт с армейскими руководителями разных рангов, минуя при этом Даяна. По природе подозрительный, Лавон не доверял Генеральному штабу и взял себе за правило обсуждать операции с младшими офицерами отдела за спиной Даяна, явно рассчитывая на то, что ему удастся доказать, что Даян в своих докладах фальсифицировал данные.
Самыми, однако, сокрушительными для Лавона оказались показания человека, возвратившегося из Каира в Израиль, который на этот раз выступал под своим собственным именем. Это был Аври Зайденберг. Его показания подтвердили свидетельства Джибли во всех подробностях. Он утверждал, что использовал команду для подрывных действий только один раз, 22 июля. Его команда не принимала участия в диверсии в американских библиотеках 14 июля. Мотке Бен-Цур, начальник подразделения 131, подтвердил показания Аври Зайденберга.
Несмотря на то что следственная комиссия располагала квалифицированными показаниями начальника Штаба, руководителя Военной разведки и ведущего офицера, она вынесла по этому делу решение по меньшей мере странное.
Заключение гласило: «В результате анализа всего материала мы, к сожалению, не в состоянии ответить на вопросы, поставленные перед нами премьер-министром. Мы не можем с полной уверенностью утверждать, что старший офицер не получал соответствующих распоряжений от министра обороны. Не можем мы, однако, настаивать и на том, что министр обороны действительно отдавал приписываемые ему приказы».
Если бы дело шло о расследовании подозрительных операций корпораций на бирже, то, возможно, имело смысл сформулировать решение так. Оно бы удовлетворило все стороны. Но речь шла об очень серьезном для Израиля вопросе. В сущности следственная комиссия должна была дать ответ на вопрос, заслуживает ли доверия разведка страны. Кроме того, немаловажным был ответ и на другой вопрос — принимали ли офицеры разведки, подстрекаемые и поддержанные сотрудниками министерства обороны, участие в секретной операции, связанной с диверсиями в другой стране, и пытались ли они скрыть все происшедшее после неудачи этой операции?
То, как сформулировали судья Олшан и генерал Дори свое заключение, не исключало возможности существования заговора. Это было самым жестоким ударом когда-либо нанесенным армии и поставило под сомнение соблюдение в израильском обществе демократических принципов вообще.
После опубликования доклада Олшана и Дори стало ясно, что карьера всех замешанных в эту операцию людей должна пойти по новому руслу.
Бенджамин Джибли ушел со своего поста, но репутация его при этом не пострадала. Он возобновил свою службу в регулярной армии и несколько месяцев спустя отличился в боях за Суэц.