Асы шпионажа
Шрифт:
Возможность закончить восемь лет молчания и ведения двойной жизни, когда нельзя было никому довериться, должна принести Фуксу, как он считал, громадное облегчение. Возможность объединить эти две жизни в одну и открыть свою душу человеку, который его понимал, – великое дело. Самое главное – быть понятым. Как только Скардон уехал, Фукс отправился к Арнольду и с готовностью ответил на все его вопросы по характеру информации, которую он передал русским.
На следующий день, как и было обусловлено, Фукс отправился в Лондон. Скардон встретил его на Педдингтонском вокзале, и они вместе поехали в военное министерство в Уайтхолл. Уединившись в одной из комнат, Скардон сделал Фуксу необходимое предупреждение и попросил подтвердить готовность дать показания. Фукс ответил:
– Конечно. Я все отлично понимаю. Можно приступать.
И Скардон стал записывать
«Я – заместитель начальника института по исследованию атомной энергии в Харвелле по науке. Родился 29 декабря 1911 года в Рюссельсхайме. Отец мой являлся священнослужителем, и у меня было счастливое детство. Хочу подчеркнуть, что отец делал всегда только то, что считал необходимым и правильным, говоря нам, что мы должны идти каждый своей дорогой, если даже при этом столкнемся с трудностями. Ему самому пришлось много бороться, так как он поступал по велению своей совести, не будучи согласным с постулатами существующих конфессий. Он стал, например, первым священнослужителем, вступившим в социал-демократическую партию…»
И далее в том же духе. Подойдя к концу, Клаус Фукс впервые сказал несколько слов в порядке раскаяния:
«Я знаю, что вернуть прошлое нельзя, и считаю необходимым попытаться исправить свою ошибку и хоть как-то восстановить нанесенный ущерб. Главное же, хочу заверить, что Харвелл при этом нисколько не пострадает. Что же касается друзей, то я постараюсь спасти то хорошее, что было в наших отношениях. Мысль эта выходит сейчас на первый план, и мне даже трудно сосредоточиться на чем-то другом.
Тем не менее мне также ясно, что я должен подробно изложить весь тот объем информации, которую я передал, и помочь, насколько это позволит мне моя совесть, другим людям, занимающимся еще тем, что ранее делал я, прекратить такую деятельность. Никто из тех, кого я знаю поименно, не помогал мне в сборе информации, переданной русским. Речь идет о людях, которых я знаю только внешне, которым я доверял свою жизнь, как и они мне – свою, и я не знаю, смогу ли я сделать что-то такое, что может их выдать. Они не имеют никакого отношения к атомному проекту, являясь лишь связующим звеном между мной и советским правительством.
Первоначально мной овладела мысль предупредить русских, что их союзники ведут работу по созданию атомной бомбы. На первых порах я сконцентрировал свое внимание исключительно на результатах собственной работы, но впоследствии, особенно в Лос-Аламосе, я совершил то, что считаю самым тяжким своим деянием, – я передал сведения о принципе создания плутониевой бомбы.
Будучи уже в Харвелле, я стал задумываться об информации, которую продолжал передавать, начав ее отсеивать. Мне трудно сейчас сказать, когда и как конкретно это происходило, поскольку представляло собой длительный процесс, связанный с борьбой, происходившей во мне самом. Последнее свое сообщение я передал в феврале или марте 1949 года.
Прежде чем я попал в исследовательский институт, мне приходилось общаться с англичанами, придерживавшимися левых взглядов и той же философии, что и я.
Здесь же, в Харвелле, я тоже познакомился с англичанами, но представителями различных направлений и лагерей, жизнь которых была полнокровной и интересной. Не знаю, каковы их корни, полагаю, они и сами над этим не задумываются.
Записанное прочитал и подтверждаю правильность пересказа моих слов, сделанных из побуждений совести».
Под этим он поставил свою подпись: «Клаус Фукс». Скардон внизу приписал, что Фукс внимательно прочитал текст, в который внесены изменения по его пожеланию. Затем Клаус подписался внизу каждой страницы.
Фукс не стал пересказывать Скардону технические характеристики атомной бомбы, переданные им русским, поскольку тот не имел допуска к секретным материалам, но изъявил готовность сообщить их эксперту, в качестве которого сам же предложил Михаэля Перрина, с которым познакомился еще в 1942 году и который являлся ассистентом Уоллейса Акерса во время их совместной работы в «Тьюб аллой», а сейчас был сотрудником министерства по сырьевым ресурсам. Встреча с ним была назначена на 30 января в Лондоне, так как Фукс пожелал немного отдохнуть в конце недели и собраться с мыслями. При этом он еще раз подчеркнул, что с нетерпением ожидает исхода дела и не хотел бы терять время, дабы возможно быстрее навести порядок. После этого он поездом возвратился в Харвелл. В ту же ночь произошло непредвиденное: Арнольду
Арнольд воспользовался имевшимися у него ключами и направился в комнату, расположенную как раз напротив кабинета Фукса по коридору. Стены там почти под самым потолком заканчивались стеклянными перегородками. Арнольд залез на стол и смог заглянуть в кабинет Фукса. Тот сидел за письменным столом и просматривал дела, нещадно дымя. Во всем здании было темно и тихо.
Арнольд наблюдал за Фуксом долгое время. После всего произошедшего тот мог совершить самоубийство или продумать план бегства ночью из Англии, прихватив кое-какие документы. А может, он намеревался просто уничтожить их.
Арнольд продолжал наблюдать, а Фукс все так же спокойно просматривал свои бумаги, время от времени прерываясь, доставая из письменного стола другие документы и раскладывая их стопочками на крышке стола. Около одиннадцати часов вечера он встал и вышел, оставив документы на столе, не выключив свет. Арнольд решил, что Фукс обязательно вернется, чтобы хотя бы погасить свет, и остался на своем посту в темноте.
Миновало около часа, прежде чем Фукс возвратился близко к полуночи. Он снова уселся за стол и продолжил чтение. Примерно через полчаса Клаус, наконец, встал, выключил свет, запер дверь своего кабинета и, выйдя из здания, сел в автомашину и поехал домой. Тогда Арнольд вошел в его кабинет и установил, что все бумаги, которые Фукс внимательно просматривал, касались ежедневных дел и особого значения не имели. Кабинет оставался в полном порядке со стопочками документов на письменном столе. Обыск в нем был произведен только после ареста Фукса.
В понедельник утром Фукс сел в поезд, шедший в Лондон. На Педдингтонском вокзале его снова встретил Скардон, отвез в военное министерство, где их уже ожидал Перрин. Пока они ехали, Фукс рассказал Скардону о некоторых деталях своих агентурных встреч, считая, что они могут тому пригодиться. Вообще-то он пришел к выводу, что на русских работали и другие ученые. Затем он описал место, где должна была пройти несостоявшаяся встреча. Это была «Пестрая собака» в Паттни, а запасная встреча назначена вблизи станции метрополитена «Вуд-Грин».
Когда к ним присоединился Перрин, Скардон сказал, что Фукс решил рассказать обо всем открыто и подробно. Перрин достал приготовленную бумагу (для служебного пользования), и они приступили к работе. При этом были в хронологическом порядке рассмотрены все семь лет и уточнено, что именно Фукс передавал русским на каждой из встреч. Это были его месячные отчеты 1942 года, когда он работал в «Тьюб аллой» в Бирмингеме, затем подробные данные о смешении газов в Нью-Йорке, потом принципиальное устройство плутониевой бомбы в Санта-Фе и, наконец, сведения о результатах исследований по британскому послевоенному ядерному проекту в Харвелле.
Работа эта заняла много времени, и через пару часов Скардон предложил сходить пообедать.
Они отправились в ресторан ближайшей гостиницы, но, поскольку свободных столиков не оказалось, уселись на стульях в баре, удовольствовавшись холодной закуской. Затем возвратились, чтобы продолжить работу.
Фукс сообщил также Перрину, что на русских, по его мнению, работали и другие ученые. В качестве примера он привел случай, когда в самом начале его агентурной деятельности, еще в Англии, ему задали вопрос о принципе электромагнитного процесса деления изотопов. О нем в то время в Англии ничего не было известно, так как этой проблемой занимались американские ученые в Беркли, в Калифорнии.
Работу свою мужчины закончили только в четыре часа дня. Фукс возвратился в Харвелл, а Перрин стал надиктовывать свои записи на магнитофон. Теперь служба безопасности располагала всем необходимым. Конечно, ей хотелось уточнить у Фукса еще целый ряд деталей, но главное она уже знала. Пришло время его ареста.
В Англии в это время проходили выборы, на которых с минимальным перевесом вновь победила лейбористская партия. И это затруднило необходимые формальности. Сначала признание Фукса надо было предъявить премьер-министру Эттли. После этого следовало разыскать генерального прокурора сэра Харлея Шоукросса, находившегося где-то в Северной Англии. Правда, тот сразу же приехал в Лондон, ознакомившись с документом в поезде. Специальный отдел Скотленд-Ярда приступил к формулировке обвинения, которое было готово 2 февраля.