Атака извне
Шрифт:
Судя по тому, какое выражение приняло лицо Тэйтуса, стало ясно, что он-то как раз не имеет ничего против знаменитого вокализа, но уже через пару секунд он стёр блаженную улыбку с уст:
— Да, вы правы. Что может быть общего между государственным преступником и певчими моллюсками из уникальной коллекции императора? Хотя… — учёный поскрёб ямочку на подбородке: — Вот вы сказали «дошло до нас». До кого это «до нас»?
Хотя Шарби почти не сомневался, что беседует с тем человеком, к которому шёл, он всё-таки решил подстраховаться ещё разок.
— Прежде чем ответить на ваш вопрос, позвольте, в свою
— Все-таки продолжаете принимать меня за многоформа? — глаза Тэйтуса превратились в узкие щелочки. — Ну что ж, давайте, господин зиммельцвейг-гер, задавайте свой вопрос!
— Откуда вы знаете моё имя?
— И только-то, — усмехнулся доктор звездознания. — Сами посудите, разве я смог бы столь долго и, главное, успешно скрываться, не будь у меня сторонников в самых разных сферах общества? Ещё утром прискакал мальчишка-на-попрыгунчиках и вручил Горлохвату — он у меня что-то вроде мажордома и телохранителя в одном лице — записку. Вот она.
Он протянул через стол узкий клочок пергамента тонкой выделки:
«Ждите вечером живой гостинец с броненосца. Зовут Шарби Унц. Выслушайте и примите решение»
— А когда уличная охрана сообщила, что появившийся в сумерках на улице офицер в ранге фрейзера озирается, отыскивая незнакомый дом, мне оставалось только связать его с именем из записки.
— Вот уж действительно: связать, да ещё затолкать в чулан. Зачем же было прибегать к таким мерам, коли вам посоветовали меня выслушать?
Ученый не стал увиливать:
— Я не имел права рисковать головами своих сторонников. Магистрат вполне мог пойти на хитрость и подослать переодетого в офицерскую форму фискала, лишь бы вызнать, где я прячусь. Награда за поимку «государственного преступника, безбожного вероотступника, попирателя идеологических основ имперского мировоззрения», — с видимым удовольствием процитировал он, — пришлась бы мэру весьма кстати. Не секрет, что у него на выданье дочь, красой не славящаяся.
— Как же вы, доктор, установили, что перед вами тот, кто нужен? Ведь у меня при себе никаких документов.
— Если честно, — улыбнулся Тэйтус, — то я не был уверен, кто передо мной, но на всякий случай назвал имя из записки. По вашей реакции, благонравный Шарби, стало понятно, что я не ошибся.
— Вы не ошиблись. Теперь можно сказать, кем я послан.
— И все-таки послан, — в уголках глаз Тэйтуса собрались морщинки. Казалось, что он улыбается, но так могла улыбаться мумия из руин Первоначального Конуса. — Честно скажу, глядя на ваше лицо, молодой человек, я всё же надеялся, что к моему дому вас вела жажда постижения истины. Ведь её знаю один я во всем мире. И самое важное, что я готов ею поделиться с любым, кто согласен меня выслушать.
Ученый произнес это без всякого пафоса, и фрейзер вдруг почувствовал, что верит его словам. Как верил Змее, когда тот напутствовал своего питомца во время последней встречи в подземном лабиринте под столичными улицами. Наверху дул вьюжный ветер, а на глубине в шесть десятков локтей было тепло, хоть и сыро. Где-то неподалёку беспрестанно капало и несмолкаемая капель, возможно, и была повинна в том, что на Шарби внезапно накатило безумное
Шарби помотал "головой, отгоняя воспоминания полусезонной давности, и столкнулся взглядом с Тэйтусом. Тот иронически склонил голову, дескать, давай-давай, дружок, выкладывай, кто тебя послал, а я послушаю. Он даже доверительно взмахнул раскрытой ладонью, приглашая к продолжению.
И Шарби Унц продолжил.
Но, по-видимому, не совсем так, как того ожидал опальный астроном. Фрейзер приподнял согнутые в локтях руки, сложил кисти лодочкой, надул щеки и выпустил протяжный свистящий звук. Если отвлечься от того факта, что его издал человек, можно было подумать, будто в помещение проникла змея. И не просто змея, а Змея с большой буквы, чьим именем вот уже много сезонов подряд пугали младенцев в колыбелях.
— Вас-с приветс-ствует Тес-сный Клубок, — усиливая эффект, прошипел Шарби.
Кустистые брови астронома взлетели вверх:
— Вот оно что, оказывается, до моей скромной особы снизошли питомцы Змеи.
Он откинулся на спинку дивана:
— И чем же я заслужил подобную честь? Хотя, вероятно… — он нахмурился: — С почтенным Змеёй — правда, тогда у него было иное имя — у меня всегда возникали разночтения по поводу устройства вселенной.
— Как, доктор, вы знакомы с Великим Конспиратором? — не смог удержать соскочивший с кончика языка и повисший в воздухе вопрос фрейзер. В какой-то степени его можно было понять — на памяти Унца никто не мог похвастать не то что знакомством, а даже тем, что видел лицо Змеи. Руководитель Активного Противодействия даже при общении с посвященными всегда скрывался под звериной маской.
Как и следовало ожидать, Пшу проигнорировал вопрос собеседника, лишь прикрыл глаза ладонью и стал бормотать что-то под нос. Тем не менее Шарби кое-что уловил:
— Теперь понятно, зачем я… ютскому выкормышу… Поверил, наконец, недотёпа, а ведь… орал как оглашенный, всё спорил, что двуединства в природе быть не может в силу принципа единоначалия Зла… Хе-хе-хе… как бы не так!
Казалось, Тэйтус полностью погрузился в воспоминания, и они доставляют ему удовольствие. Фрейзер тоже времени даром не терял, пытаясь привести разрозненные факты к общему знаменателю.
Значит, таинственный Змея, истинного облика которого не знал никто из Тесного Клубка, оказывается, знаком с опальным астрономом. Например, про принцип единоначалия Зла глава движения неоднократно упоминал в своих зажигательных речах, когда питомцы собирались на тайные сходки в канализационных коллекторах… Угу, теперь ясно, почему именно Тэйтус Пшу стал той осью, вокруг которой закрутился заговор. Из того, что только что услышал Шарби, вытекало: Змея не всегда побеждал в спорах с оппонентом. Возможно, ему захотелось взять реванш…