Атака на будущее. Равноценный обмен
Шрифт:
Он замолчал.
– Значит… они пойдут на все, – глухо сказал Данька.
– Я думаю, да, – кивнул Рат.
– Но… при чем здесь мы?
Рат улыбнулся и, вытянув руку вперед, попросил:
– Дай.
– Что? – не понял Данька.
– Пророчество.
– Что?! А-а-а, – Данька потянул со спины рюкзачок. – Я уж и думать забыл о нем, – смущенно пробормотал он, доставая пеналец.
Рат раскрыл его, развернул листок и, окинув всех веселым взглядом, спросил:
– Хотите узнать, что здесь написано?
Рат развернул листок.
– Здесь, как вы уже знаете, на старогреческом. Так что я сразу
«И соберется великая земля. И раскинется она сразу и на востоке, и на западе, и на юге, и на севере. И будет она зваться землей Рус. И весь народ, коий ее населяет – и кривичи, и вятичи, и радимичи, и древляне, и поляне, и чудь, мерь, весь и мордва, и козары, и все другие племена и рода будут зваться так средь иных племен и чужих народов. И воссияет над нею благодать Божия. И станет она больше всех других земель. И самые большие из них будут перед ней малыми. Но настанет день, когда людей той земли охватят гордыня и безумие. И отринут они Господа нашего. И принесут в жертву себе царя своего, и жену его, и детей его. И разорвут они договор свой с Господом нашим. И устроят в святых стенах, кои хранили Храмы Господни от поругания, погост. И поклоняться будут мертвецу неупокоенному. И прийде на ту землю разор и смерть. И мор. И война. И зависть черная поселится в их сердцах.
Но настанет срок, и вновь воссияет Господь над той землей. И снова воцарится Белый Государь над той землей. И вновь заключит договор между народом своим и Господом Вседержителем. И укажет тот народ Путь ко Господу нашему всем иным, кто забыл о Нем или отринул Его. И не видит, чего лишился. Ибо все увидят, что, как ни велики были преступления того народа ко Господу нашему, но смилостивится Господь над заблудшими детьми своими. И воссияет вновь над землей звезда Его. И не только над землей Рус, но и над всею землею…»
Он замолчал, а потом тихо произнес:
– Он жил здесь.
– Кто? – после короткой заминки спросила Барабанщица.
– Монах Евлампий. Который, это написал. Ему было видение. И он записал его собственной кровью. И умер наутро после этого. Кровь так и не смогли остановить. Как ни пытались. Она текла и текла. Как будто Евлампий уже исполнил то, зачем Он явил монаха на этот свет. И позволил ему уйти…
У костра вновь воцарилась тишина, а затем Гаджет не выдержал и тихо спросил:
– А где здесь?
– Здесь, – кивнул Рат в сторону смутно виднеющейся на фоне ночного неба вершины, – на святой горе Афон.
16
На вершину Афона они поднялись перед самым рассветом. Когда они еще сидели у костра, Гаджет спросил Рата:
– Рат, а сколько тебе лет?
– Около… шестисот.
– Ого! – Гаджет уважительно покачал головой, – так это поэтому у тебя много детей?
Рат кивнул.
– Да.
– И от скольких женщин? – тут же встрял Кот. За что мгновенно получил затрещину от Немоляевой.
– Ты чего? Ведь всем известно, что мужчина по определению полигамен.
– Самец, понял? – наставительно произнесла Немоляева. – Самец животных
И все вокруг заржали. А потом Барабанщица спросила:
– Рат, а почему они так охотились за этим… пророчеством? Что такого в этой… в этом кусочке пергамента?
И все замолчали, задумавшись над ее словами. Рат обвел их взглядом и скупо усмехнулся.
– А разве вам самим это не понятно? Почему, скажем, так ценны древние, намоленные иконы?
И они снова задумались. А потом Данька тихо спросил вдогонку:
– А почему сейчас они хотят нас убить? Ведь сначала им было достаточно просто купить листок?
– Да, – кивнул Рат, – сначала… пока оно, это пророчество, не запустило процесс, не сработало ключом – можно было просто купить никому не нужный, смятый листочек. Но потом, когда вы начали превращаться в… людей, уничтожить только листок стало уже недостаточно. Ибо пророчество с этого листка перешло в вас.
И вновь над поляной повисла напряженная тишина. А затем Барабанщица снова спросила:
– Рат, а почему ты… связываешь все это с христианством?
– А что еще ты можешь предложить? – тихо переспросил Рат. – Язык православия верен… верен и точен. Разве не так? И к тому же он ваш. Русский. А ваша русскость будет очень важна позже. Когда вам придется доказывать всему миру, что вы предлагаете верный Путь. Так же, как и греческость или, скажем, французскость тех, кто встанет рядом с вами. Ведь… – Рат сделал короткую паузу, а потом так же тихо и проникновенно, как обычно он говорил о главных вещах, произнес: – Разве вы не видите, как те, кто против, так стараются лишить вас этой вашей русскости?
Рат взглянул на небо и тихо сказал:
– Светает… нам пора.
– А что мы сейчас будем делать? – спросила Катя.
– Молиться.
– Где?
– Там, – Рат махнул рукой, – на вершине святой горы Афон.
– А потом?
– А потом… вернемся в Москву…
Данька шел к университету пешком. У него было около двух часов на то, чтобы помыться, переодеться и… подготовиться к последней схватке. Так сказал Рат.
– Эй ты, еврейчик…
Данька сразу и не понял, что эта фраза относится к нему, и потому продолжал спокойно идти.
– Ну ты, козел, тебе говорят…
Данька остановился и, оглянувшись, поискал того, к кому обращаются. Но вокруг никого не было. Только позади, шагах в пяти, стояло пятеро молодых парней и, мерзко улыбаясь, смотрели на него.
– Это вы мне? – на всякий случай уточнил Данька.
– Ну да, еврейчик, тебе.
В принципе все было ясно, но для очистки совести Данька решил на всякий случай уточнить.
– Вы ошибаетесь. Я не еврей. Хотя, возможно, чем-то похож.
Парни переглянулись и буквально расплылись в довольных улыбках.