Атака неудачника

Стерхов Андрей

— А каким образом ты туда попадёшь? — спросил он озабочено.

— Не тревожься об этом. Молотобойцы пообещали канал подогнать. Правда, этот канал, скрывать не буду, суровый, меня может здорово помять, но выбора нет.

— Суровый… Тогда ведь может и меня… А как же Лера? — На том конце повисла пауза, которая заставила задуматься и меня. Потом Ашгарр опомнился и произнёс: — Послушай, у нас в Подземелье…

И вновь замолк.

— Что там у нас? — поторопил я, косясь на Архипыча.

— Запретная дверь…

— Ну не тяни ты ради Силы кота за хвост. Говори живее.

— За этой дверью ход в Запредельное.

Я чуть не пробил головой дырку в крыши «хаммера»:

— Что там?!

— Прямой ход в Запредельное, —

тихо повторил Ашгарр. — Если хочешь — портал. Вуанг им давно пользуется. Несколько лет уже.

— И ты молчал!

— А ты никогда не спрашивал. Да и он просил не выдавать.

— Сволочи вы оба, вот вы кто.

— Он не злоупотребляет, — сразу, как это у нас и бывает всегда, стал оправдывать поэт воина. — Он в основном из одной точки Пределов в другую… Ну ты понимаешь.

А моим возмущениям не было предела:

— Блин, а я-то думаю чего он такой чистенький и прилизанный всегда наружу выбирается. А оно вон оно как. Нормально.

— Ну, в общем, я сказал, а ты там смотри.

— Уж посмотрю.

— Всё, конец связи, мне пора к Лере.

Услышав имя девушки, я сразу опомнился, успокоился и сбавил экспрессию:

— Давай Ашгарр, давай, чувак. Держись там. Я скоро. Я уже.

Сразу после этого Ашгарр отключился. Я вернул трубку Архипычу. Он спрятал её в карман и спросил:

— Как там Лера?

— Плохо.

— А чего шумел?

— Да так, ничего особенного, — ответил я. — Просто у меня сегодня день великих открытий. Надо будет его в календаре кружком обвести, и каждый год отмечать.

— А поподробней нельзя?

— Забей, Серёга. Это наши дела, драконьи. Но теперь так: канал ваш по боку, пойду, как Ульянов-Ленин, другим путём.

— Каким?

— Этого сказать не могу. Не обижайся.

— Уж как-нибудь не обижусь, чай не барышня, — понимающе обронил Архипыч, после чего спросил: — Ну и где тебя в таком случае высадить?

— Если можно, то возле памятника Ленину, — прикинул я расклад. — Только, чур, потом не подглядывать. Лады?

Архипыч в ответ только хмыкнул, а Боря обиженно покачал головой.

Через восемь минут они, пожелав удачи и выдав по моей просьбе большую отвёртку и фонарь, высадили меня там, где попросил. Прежде чем уйти, я сказал им на прощанье:

— Не падайте духом и не качайте головой. Так уж написано мне на роду — потягаться с этим злодеем. Я одолею его или погибну. Если погибну — что за беда? Моя жизнь — не ахти какая потеря. Этот сильный город будет и впредь сопротивляться Козлиной Бороде ничуть не хуже, чем до моего прибытия.

Ничего не понимая, Архипыч с Борей переглянулись и одновременно пожали плечами.

А через две минуты я уже был на пересечении переулка Гашека с улицей Марата, где два противоположно направленных потока Силы рвут Пределы в лоскуты.

Подбежав к водосливу у обочины, я воровато огляделся, ничего и никого подозрительного не увидел, подцепил отвёрткой чугунную решётку, аккуратно сдвинул её в сторону и полез в дыру. Упёрся ногами в края сливного желоба, опустился с головой и, подтащив в два приёма, поставил решётку на место. Затем откинул крышку люка, высеченного в бетонной стене, схватился за вбитую на уровне головы скобу, подтянулся и сунул ноги в распахнувшееся отверстие. Нащупав ступень металлической лестницы, осторожно развернулся, спустился вниз и, врубив фонарь, пошёл по узкому технологическому лазу. Через тридцать три шага луч фонаря воткнулся в ориентир, которым служила муфта на коаксиальном кабеле связи в оплетке оранжевого цвета. Я постучал каблуком и убедился, что стою на медной плите, скрывающая вход в подземелье Тайника. Примостив фонарь на муфте, я отошёл на шаг назад, присел, нащупал кольцо, ухватился двумя руками и, ухнув по-молодецки, что было сил его дёрнул. Петли скрипнули, массивная плита поддалась, пошла и — я едва успел отскочить — тяжело опрокинулась на бетон. Дальше

двадцать восемь скоб-ступеней вниз, и вот он — небольшой зал с арочным сводом и тремя проёмами в кладке противоположной стены. Как и положено, я проследовал в левый проём. Прошёл сто метров по настилам из лиственницы, которая за те века, что тут лежит, стала прочнее мрамора, и вновь попал в зал с тремя проёмами. Теперь я нырнул в правый тоннель и снова — вперёд, вперёд, вперёд. В общей сложности затратив полчаса (я шёл очень быстро, быстрее обычного, чуть ли не бегом) и миновав ещё полдесятка залов-близнецов, я добрался до последнего. В этом зале, который я называю Предбанником, напротив входа глухая стена. Для тех, кто знает секрет, на самом деле никакая не глухая. Используя фонарь вместо кисти, я быстро нарисовал лучом на стене пылающий цветок с нераскрывшимся бутоном, полюбовался чуточку своим художеством и произнёс заклинание с одиннадцатью «о» и одиннадцатью «е»:

С мороза доза, баба с воза -Всё перемелет в пыль хорей.Но брод в огне ждет рифмы «роза»Так на — возьми ее скорей.

Не прошло и секунды, как заклинание стало работать. Бутон раскрылся, и из него вырвалась наружу чудесная роза. Чудесной она оставалась недолго, вскоре превратилась в безобразную огненную кляксу, которая стала расползаться во все стороны. Через минуту уже вся стена полыхала огнём. Мне оставалось лишь войти в него и выйти.

Всегда при прохождении Огненной Стены власть над моим сознанием захватывают различные визуальные образы из чужого бывалого и своего неизбывного. Вот и на этот раз поплыли перед внутренним взором: широкая, бесконечная равнина, перехваченная цепью бежевых холмов; шоссе, идущее мимо кладбища и пропадающее среди волнистых полей; кресты, которые ловят раскинутыми руками бегущие световые полосы авто; мелькающие вдоль шоссе кучки щебня; металлически-меловая хвоя чахлого ельника; заброшенные каменные хижины; маленькая площадь; одинокий, словно единственный во всем мире и неизвестно для чего светящий фонарь, ну и, конечно, — как без этого? — самоцветные глаза бессонной кошки, испугавшейся шума мотора.

Через пять шагов и один полушаг огонь остался позади, и я очутился в большом круглом зале с куполообразным сводом. Этот зал, стены которого украшены трофейным оружием, и есть бункер, в котором устроен Тайник с фрагментом Вещи Без Названия. Тайник находится за одной из пяти обитых медными пластинами деревянных дверей. Ещё за тремя — кельи Хранителей. За четвёртой — кухня с очагом. Что скрывалось за последней, за пятой, нам знать было не положено. Открывать её запрещалось.

Вуанг, моя бритая и мускулистая копия, уже давным-давно почувствовал, что я приближаюсь, зажёг дополнительные факелы (сам он вполне обходится двумя или даже одним) и, когда стена за моей спиной вновь стала каменной, поприветствовал сдержанным кивком. Как и всегда на воине была его любимая подземная униформа — просторные хлопчатобумажные штаны чёрного цвета и такая же курточка с одной, но огромной деревянной пуговицей, пришитой в районе пупка. На ногах — и это принципиально — ни ботинок, ни тапок. На лице — маска непроницаемости. В глазах — вопрос: какого ты, дружок, припёрся в неурочный час?

Чтоб обрисовать ситуацию, мне хватило трёх фраз. Хотя, наверное, Вуангу достаточно было бы услышать и трёх слов: «атака», «заложник» и «выкуп». Узнав, что в качестве выкупа от нас требуют помимо сердца ещё и фрагмент Вещи Без Названия, Вуанг сказал строго:

— Вещь — нельзя.

И при этом на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Это не обсуждается, — похлопал я его по плечу. — Мужайся. Будет надо, возьмём на время, а потом вернём.

— Нельзя, — твёрдо стоял немногословный воин на своём.