Атака неудачника
Шрифт:
С виду он обычный человек, у него даже имя человеческое есть, хорошее такое имя — Илья Комаров, и надо быть посвящённым, чтобы увидеть, что у этого дружелюбного, бодрого пятидесятилетнего толстячка нет души. Нет как таковой. Как и у всякого, кто рождён далеко-далеко за Пределами.
Пожимая пухлую, никогда не знавшую грубой работы ладошку, я поинтересовался:
— Чего тут нужно представителю продажной прессы?
— Вызвали, — коротко пояснил Кика, кивнув в сторону молотобойцев.
— Тебя-то зачем?
— Всегда, старичок, вызывают,
— Ты у них в штате? — удивился я. — Вот не знал.
Кика покрутил пальцем у виска:
— С ума, что ли, сошёл? Как я могу быть у Молотобойцев в штате? Я ведь, старичок, не человек, я инфернальный выродок. Забыл?
— Ну не человек. И что?
— Как «что»? Души нет, стало быть, священных клятв давать не могу, и высоких обетов принимать не смею. Потому работаю исключительно по разовым, ни к чему меня не обязывающим, договорам. Так и только так.
— Платят-то хоть хорошо? — спросил я не столько из интереса, сколько для поддержания разговора.
— Платят, — уклончиво ответил Кика.
— Мало значит.
— Курочка по зёрнышку клюёт.
— Ха-ха.
— Только за плату работает быдло.
— Идейный?
— Типа того.
— Уважаю.
Играя в такой вот словесный пинг-понг, мы дошли с ним до вагончика строителей. Подложив под зад пакет с журналом, я замечательно устроился на откидной лестнице и похлопал по ступеньке, приглашая Кику присесть рядом. Эгрегор провёл по металлической поверхности пальцем с отполированным ноготком, удостоверился, что пыльно-грязно, и воздержался. Поберёг свой стильный светло-бежевый плащ.
— Не в курсе, что тут происходит? — закурив, спросил я. Протянул пачку эгрегору, вспомнил, что не курит, и спрятал её в карман.
— Когда позвонили, — подставляя лицо лучам слабого осеннего солнца, ответил Кика, — сказали, что КС четвёртой степени,
— А мне дежурный сказал, что второй.
— Второй? — Кика скосился в сторону спрятанной в клубах Завесы новостройки, потом задумчиво подёргал ухо в районе богемной серьги и, продолжая по-кошачьи щуриться на солнце, заметил: — Сдаётся, старичок, косяки у них по ходу дела пошли.
— К бабке не ходи, — сказал я. — Оттого и интересуюсь: что за блудняк? Колись, Кика. Быть такого не может, чтоб не знал.
Эгрегор не сразу, но ответил:
— Утверждать, старичок, ничего не берусь, но краем уха слышал, что с рассвета хидлера по городу гоняют.
— Демона душевного смятения?
— Ага, длиннохвостого.
Тут Кика усмехнулся чему-то своему и продекламировал, весьма удачно имитирую голос Левитана:
Внимание, внимание,Апофеоз камлания.Сегодня под мостомПоймали хидлера с хвостом.После чего спросил:
— Помнишь стишок?
— Стишок помню, — сказал я. — А почему такой
— Ты маг, тебе видней. Случись, сам бы сумел захомутать?
— Будь при Силе, запросто. Причём, в одиночку. — Похвалившись, я кивнул в сторону молотобойцев. — А тут таких, как я, человек шесть. И ещё человек шесть тех, кто намного меня круче. Я уже не говорю об Архипыче, маге высшего уровня.
— Стало быть, старичок, что тут не так, — рассудил Кика.
— Да, похоже на то, — согласился я. А затем, держа в уме свои недавние злоключения, решил воспользоваться тем, что встретился с самым информированным существом Города. Спросил как бы между прочим: — Что нового слышно? Чем город дышит?
— Чем попало, — ответил Кика и взял паузу.
Я не стал его торопить, знал, немного потерплю, и сам всё расскажет. Так и случилось.
— Кто-то диким войну объявил, — не выдержав и пяти секунд, начал Кика с самого на его взгляд любопытного. — Два трупа нашли поутру на берегу Ухашовки, а ещё двое у них без вести пропали. Слышал о таком?
— Краем уха, — соврал я. — А с чего ты решил, что это война?
— Говорят, — пожал плечами Кика.
— А ещё что говорят?
— Говорят, Михей Процентщик где-то разжился египетским крестом.
— Настоящим?
— Самым что ни наесть, чуть ли не из гробницы. Занятно, да?
— Угу, — кивнул я. — Занятно.
— А ещё мне зуб выбили в драке. — Тут Кика повернул лицо в мою сторону, раззявил рот и ткнул в то место, где ещё недавно был резец. — Видал?
— Кто это тебе так? — удивился я.
— Есть умельцы, — хмыкнул эгрегор и, видя моё искреннее (а оно было действительно искренним) сочувствие, стал делиться: — Вчера сдуру попёрся на шабаш непримиримых, думал сенсацией разжиться. Разжился, блин. Поначалу ничего беды не предвещало. Сел, как обычно, в первый ряд, диктофон врубил, стал слушать пламенные речи. Полчаса слушаю, час, полтора. Скукотища такая, что от зевоты челюсть сводит. Ещё немного и точно бы уснул. Но тут один деятель из особо одарённых вдруг выдает с трибуны, что Путин — ноль без палочки, которому с ценами на нефть повезло. А я возьми и ляпни сдуру, что Бог не фраер, знает, кому помогать. Сказал, вроде, тихо, в четверть голоса, но услышали. И понеслась. Слово за слово, а потом сразу стульями.
— Пострадал, стало быть, за своего соплеменника, — не сумев сдержать улыбки, сказал я.
Кика на мою откровенную иронию внимания не обратил и гордо заметил:
— За своего — святое дело.
Честно говоря, я не совсем понимал, как это бездушный может блюсти святость, но, боясь обидеть, расспрашивать об этом не стал и сменил тему:
— Слушай, а ты Холобыстина знаешь? Писателя?
— Барина, что ли? — уточнил эгрегор.
— Его что, «барином» обзывают?
— А ты его когда-нибудь видел?