Атаман царского Спецназа
Шрифт:
Те несколько верст реки, что были видны со сторожевой вышки, ушкуи проходили по реке в половину дня. Когда дело шло к вечеру, почти всегда, проведав о заставе, купцы приставали к берегу. Разбойники обходили заставу стороной, и торговым людям ночевалось рядом с нами спокойней. Часто прямо на берегу совершались сделки и обмены, когда случалось ночевать сразу нескольким кораблям. Купцы чинно обсуждали цены на товары в Кафе и Твери, Пскове и Судаке, Херсоне и Новгороде. К судам часто ходили наши ратники – новости узнать, а ежели
Днем мы с Митрофаном обходили с дозором окрестности.
Когда солнце стало садиться и мы возвращались домой, я обратил внимание, что как-то уж очень тихо в лесу. Не колыхнется ни один листок, птицы замолчали. А на небе – ни облачка, безветренно.
Когда уже входили в ворота, стражник Андрей, стоявший на сторожевой башне, указал на север:
– Вовремя возвратились, дождь будет, посмотрите, какие тучи черные наплывают.
Эка невидаль – тучи, дождь. В теплой и сухой избе дождь не страшен. Плохо оказаться в дороге, когда жилье далеко и укрыться негде. Костер не зажжешь, обсушиться не сможешь, даже воду в котле не согреешь, не говоря о похлебке.
Из избы уже тянуло мясным духом.
– Кто это сегодня отличился?
– Тимоха, мужик наш. В конном дозоре сегодня был, кабанчика подстрелил, не кабанчик даже – подсвинок, но на хороший ужин всем хватит.
– А все ли вернулись?
– Все, вы последние.
Мы умылись, отряхнули с одежды пыль. Десятник коротко счел молитву, и все дружно потянулись ложками к котлу. Гречневая каша со свежей убоиной была чудо как хороша, а после долгой ходьбы и сухарей вообще казалась пищей богов. Аппетит у всех мужиков был отменный, и через несколько минут ложки уже скребли по дну. Взялись обгрызать мясо. Всем досталось по хорошему кусищу. Тишина за столом лишь иногда прерывалась чавканьем и возгласами: «Хорош кабанчик, молодец Тимоха». Подстрелить дичь и побаловаться свежатинкой удавалось не каждый день. После нашествия татарской орды испуганное зверье разбежалось.
Покушав, попили узвару из лесных ягод – уж малины в окрестностях было много.
За стенами избы внезапно зашумел лес и хлынул ливень. Ветер нарастал, слышался треск сломанных веток и падающих деревьев, ветер завывал в трубе и все усиливался, достигнув ураганной силы. Дождь стоял буквально стеной. Закрученные ветром потоки дождя поливали стены, стремясь проникнуть даже в малые щели.
– Эх, несладко сейчас путнику, кто укрыться не успел. Маркел, пойди в конюшню, проведай лошадей, как там – сухо ли?
В это время сверкнула молния, разом сделав темную ночь светлее дня, затем громыхнул гром. Да такой силы, что оглушил всех, заставив пригнуть головы. Многие перекрестились: «Свят, свят, спаси и сохрани!»
– Маркел, тебе что – повторять нужно? Глянь лошадей.
Маркел, ворча, набросил на плечи холстину и вышел, но довольно быстро вернулся. С него текли потоки воды.
– С лошадьми
– Тебе не послышалось? Может, ветер?
Маркел обиделся:
– Идите, сами послушайте.
Михаил посмотрел на меня и Тимоху. Ладно, придется идти.
Мы вышли из избы и посмотрели с кручи вниз. Не видно ни зги, темень кромешная, ветер и дождь. В такую непогодь хозяин собаку на улицу не выгонит.
Мы уже собирались идти обратно, когда сверкнула молния и в ее слепящем свете я увидел корабль. Даже за столь короткое время удалось увидеть, что он стоит, привалившись боком к берегу, мачта сломана. У людей явно беда.
– Тимоха, иди доложи Михаилу – люди в беде. Пусть привяжет к дереву веревку и сбросит конец. Я попробую спуститься сам.
Тимоха побежал в избу, а я сьехал на заднице вниз. Спускаться вниз по склону – чистое самоубийство.
Свалился я недалеко от гибнущего судна, в полной темноте. Побежал к судну. Около него бегали двое мужиков.
– Что случилось? – прокричал я.
– Беда у нас, паруса ветром порвало, на берег выбросило. Людей водой за борт посмывало.
– Не повезло вам. Я со сторожевой заставы, избушка наверху; сейчас веревку скинут и вас поднимут.
– Ах ты, беда какая, не можем мы!
Вот хороши, судно боятся бросить.
– Бросайте свою посудину, чему быть – того не миновать. Завтра поутру разберемся.
– Люди у нас там, в трюме, спасать надо.
– Вы что, рабами торгуете?
Мужики отшатнулись от меня.
– Как у тебя язык повернулся? Сын мой да рулевого. Ума-опыта набирались; как буря началась, мы их в трюм опустили.
– Так чего не вызволяете?
– Перекосило от удара корпус, люк не открывается, топор нужен.
– Где же его здесь взять, в избе только.
Я показал наверх. В это время налетел сильный порыв ветра, судно затрещало и легло на бок. Изнутри раздавались крики о помощи и удары. Потонут, пока за топором обернешься, суденышко ко дну пойдет. А, была не была!
– Где трюм?
– Да где ему быть? Посредине, все как у людей.
По колено в воде я подошел к ближнему борту. От мужиков два шага, а их за дождем и теменью уже не видно. Я прижался к обшивке и прошел внутрь. Пол трюма был сильно наклонен, и внизу плескалась вода.
– Ребята, вы где?
– А…а…а, кто здесь? Не подходи, у нас нож. Ты водяной?
– Не пугайтесь, ребята, я со сторожевой заставы, ваш кораблик на берег выбросило рядом с нами. Освобождать вас надо, боюсь, не выдержит бури ваша посудина.
– Мы пробовали, не открывается люк. И людей не слышно – не сгинули они?
– На берегу, вот только топора у них нет, люк открыть нечем. Сейчас попробую. Где люк?
– Вот он, иди на голос, над нами он.
Я подошел, ощупал над собой палубу. Вот и квадратный люк.