Атаман из будущего
Шрифт:
– Не за что тебя наказывать, воин. Ты выполнял волю пославших тебя командиров и слова передаешь чужие, о которых нам надо знать! – милостиво ответил ему Гирей. Правда, даже в неверном свете масляных светильников было видно, что ответ его не порадовал. – Можешь встать на ноги и продолжить рассказ. Мы не гневаемся на тебя.
Янычар быстро выполнил приказ султана и продолжил рассказ:
– О, повелитель мира, я честно рассказал своему бывшему другу, что весь оджак, все вышедшее в поход с прежним султаном войско, единодушно поддержало выполнение его воли: избрание вас падишах, халифом и султаном. Но он, порождение рака и собаки, осмелился лить на вас слова хулы, повторить
Янычар опять бухнулся лицом в ковер. Храбрец, как и большинство янычар, он сейчас трусил, как никогда в своей короткой жизни. Знал – случалось, султаны отправляли на казнь и за меньшие дерзости.
– Прекрати падать на ковер! – прорезалась в голосе Гирея нотка недовольства. Не успевший обжиться в новом, сверхвысоком ранге, он прекрасно понимал чувства разведчика, вынужденного докладывать ТАКОЕ самому султану. – Мы уже высказались, что на тебя не гневаемся. Продолжай.
– Объявленный в Румелии султаном Мустафа, как все там говорят, ничем не правит. Сидит в своем дворце у окна на Белое море и бросает в воду золотые монеты, думая, что кормит рыб чем-то особо вкусным. Правят, так мне сказали, Еэн-паша, бывший бейлербей Румелии, объявивший себя великим визирем и каймакамом Стамбула Мусса-паша. Он как был каймакамом, так и остался, только еще и должность сердара (главнокомандующего) себе присвоил. Большая часть янычар, будто заколдованные, им верны. И… – янычар помялся, собираясь с духом, – они готовы воевать с нами.
– Ты не опасался, что он тебя попытается схватить и выдать своим командирам, порождениям нечистого животного в человеческом облике? – вступил в разговор новый великий визирь, даже не испросив на это разрешение у султана. Несколько зорких глаз в шатре заметили при этом тень неудовольствия, мелькнувшую на полном султанском лице.
– О нет! – без раздумий и сомнений ответил воин. – Мы ведь в аджеми оглан [4] из одного села попали, всю учебу рядом спали и ели из одного котла, в поход на бунтовавших арабов вместе ходили. Не мог он так поступить!
4
Аджеми оглан – мальчики для внешней службы. Непривилегированная школа оджака, из которой выходили обычно простые вояки и младшие офицеры.
Султан и визири улыбнулись наивной горячности молодого человека. О способности человека, вроде бы самого храброго и верного, к предательству, причем коварнейшему и подлейшему, они знали не понаслышке.
– Так возвращаться к границе, которую он призван охранять, Еэн-паша не собирается? Никто о таком не говорил?
– Нет, повелитель! Наоборот, войска к проливу подтягиваются, появилось много татарской конницы, буджакская орда пришла, ходят там слухи, что они в Добруджу перекочевали, там теперь живут. А узурпаторам трона за разрешение поселиться на тех землях они обязались служить. В городе много гяуров из окрестностей появилось, с жалобами на бесчинства ногаев, но Еэн-паша и Мусса-паша ничего для наказания грабителей, убийц и похитителей людей не делают. А тут еще по Румелии пошли отряды ростовщиков, собирающие особый военный налог, отбирают у людей последнее. Если нечего отбирать, хватают и увозят детей. Стон и плач по всей Румелии стоит. Они ведь заплатили недавно покойному султану, урожай еще не вызрел, очень плохо местным райя приходится.
– Хорошо. Мы довольны тобой. Можешь идти. Распорядитесь там кто-нибудь, чтобы помощники бейтюльмаджи [5] нашему верному
Янычар в низком поклоне, пятясь, покинул шатер, там осталось только новое руководство султаната. Одно из трех самопровозглашенных. Халифат, конечно, был велик и богат, но трех султанов и халифа и для него было многовато. Определенно, двое были лишними. Тут считали, что лишние – Мустафа и Ахмед. Но как и в какой очередности избавляться от ненужных – здесь были варианты. Два войска стояли в виду друг друга. Казалось бы – атакуй, если не боишься, и одним соперником в схватке за власть станет меньше. Однако существовало толстое, жирное НО.
5
Бейтюльмаджи – главный казначей оджака.
Видеть-то друг друга вражеские, чего уж там, армии видели. Кое-где даже имели возможность перестреливаться из пушек, чем, впрочем, воспользоваться не спешили. А сойтись в рукопашной им было крайне затруднительно. Узкий, но бурный пролив надежно их разделял. И средств переправиться через него быстро ни у кого не было. Шайтановы выродки, в зачатии некоторых проклятый как бы сам не поучаствовал, спалили или украли все, что плавает. А переправляться маленькими отрядами – обречь себя на поражение. Гяурская пословица «Близок локоть, да не укусишь» очень точно отражала ситуацию.
О чем думали Еэн и Мусса, здесь не знали, учитывая относительную слабость их армии по сравнению с армией оджака, вероятно, радовались возможности собрать силы. Исламу и его помощникам приходилось сомневаться. Стоять ли здесь, надеясь, что рано или поздно верфям Трапезунда и Синопа удастся произвести достаточное количество переправочных средств. Или оставить для проформы малый заслон и двинуться на стремительно увеличивавшуюся восточную армию, провозгласившую султанами Ахмеда Халебского и его сына от сестры султана Мурада, Моххамеда.
– Что докладывают из Трапезунда и Синопа?
– Ничего нового и обнадеживающего, о великий султан. Даже если будут работать с величайшим усердием, к осени сделать достаточное для переправы количество судов не успеют. И там тоже не хватает денег.
– Разве есть какое-то место, где их хватает? Так, может, и не будем сейчас с этим спешить? В Армении Ахмед армию собирает, ты сам говорил, она больше и румелийской, и нашей.
– Больше – не значит сильнее, падишах.
– Если соберет очень большую, то нас и ярость воинов оджака может не спасти. Задавят толпой, затопчут. Думаю, и они сейчас деньги собирают?
– Точно не скажу… но куда ж без денег?
– Да… серебро всем нужно. Бейтюльмаджи, а насколько у нас плохо с деньгами?
– Совсем плохо, о светоч нашей жизни! В поход мы выступили с немалой казной, султан Мурад собрал с райя особый военный налог. Но время идет, войско ест и пьет, скотину тоже без кормов не оставишь, от той казны меньше трети осталось. Султан рассчитывал на прибытие денег из Сирии и Египта, но, боюсь, арабы нам, пока всех лжесултанов не поубиваем, ничего не заплатят.
– И Мустафе? Слышал, что его и наши янычары весьма уважают.
– Оджак при нем очень хорошо жил – службой не перетруждали, за грабежи в Стамбуле не спрашивали… Только для халифата это могло плохо кончиться! – за казначея ответил великий визирь.
– Так?.. – проявил настойчивость султан.
– И ему.
– А потом?
– Он умрет от горя из-за сгинувших в междоусобице воинов Аллаха. Не сразу после того, как попадет в наши руки, а через два-три месяца. Есть медленные яды, а покушать последний Осман очень любит.