Атаульф
Шрифт:
Вскоре после посвящения жрец вновь в селе появился и Арбра за руку привел — как уводил. Хоть и стужа была, шел Арбр за жрецом в одной набедренной повязке. И видно было, что тело его все сплошь страшными шрамами покрыто, однако это не тяготило Арбра. Когда жрец уходить собрался, Арбр дернулся было к жрецу, обернувшись на него тревожно; жрец же сделал ему успокаивающий жест и к дому идти велел. Тогда Арбр, постояв немного в неподвижности, к отцу своему Бракиле пошел.
Два дня жил он у отца своего, Бракилы, и все это время в доме сидел, в пламя очага глядя. Те, кто видел его в те дни в доме Бракилы,
Когда Бракила Арбра в бург, к Алариху в дружину увез, по селу слух пошел об испытании, какое уготовано было жрецами Арбру. При Бракиле об этом говорить боялись, а тут, как уехал Бракила, открыто толковали. У герулов, что недалеко от бурга в те годы сидели, воин был один лютости и силы неимоверной; имя же этому воину было Оггар. И неисчислимые бедствия причинял народу нашему этот Оггар. Когда Арбр в силу вошел, последнее испытание ему было. И не от жрецов, от самого Вотана исходило. Ибо когда впал Арбр в священный экстаз и оземь грянулся затылком, как и прежде бывало, явился Арбру Вотан и потребовал себе в жертву этого Оггара. И не один только Арбр Вотана видел; жрецы, что поблизости были, тоже разглядели, что Вотан приходил. Ибо происходило явление Вотана не в том капище, что ныне разрушено и где жрец был один, а в том большом капище, которое общее у нас с гепидами и где Гизарна недавно такой позор на нас навлек. И жив был тогда Нута — был тогда младшим жрецом и только в силу входил. И Нута тоже Вотана видел. После этого и умножилась сила Нуты, ибо уходя, задел его Вотан краем своего плаща. И в ужасе на землю пал Нута, ибо непомерным показалось ему требование Вотана. Виданое ли дело, чтобы юнец такого лютого и могучего воина, каким был этот Оггар, голыми руками одолел и в капище живьем доставил из краев герульских.
Однако Арбр, едва очнувшись от своего сна, поднялся счастливый и тотчас же ушел Оггара добывать.
Долго не было о нем ни слуху ни духу. Полная луна умерла и снова родилась, как явился в капище Арбр и связанного Оггара на плечах принес. Сбросил его на землю к ногам жреца и сказал одно только: что братья ему помогали в память о матери их. Жрец удивился, ибо знал, что не было у Арбра никаких братьев; однако потом по ранам на теле Оггара понял, что то были медведи.
Своей рукой принес Арбр Оггара в жертву. И радовался Вотан. И отделили голову Оггара от тела и по селам готским носили и показывали. И радовался наш народ, духом воспрял и много подвигов богатырских оттого совершено было против герульского племени.
Говорили, что когда Арбр Оггара в жертву приносил, смеялись оба — и Арбр, и Оггар. И Оггар помогал Арбру в жертву себя принести. И сила Оггара к Арбру перешла после того.
Тут старейшина Хродомер поглядел на нас сурово и сказал, что в прежние времена, когда капища в самой силе были, жрецы о народе своем пеклись и защитников для народа своего готовили, таких отважных воинов взращивая, каким был Арбр. Нынешняя же новая вера одних только Одвульфов плодит, так что с души воротит.
Тарасмунд на это ничего не сказал, только покраснел слегка.
Вскоре после того, как Бракила Арбра в бург увел, Рагнарис также в дружину к Алариху собрался. Ибо и у Рагнариса не слишком лежало сердце к хозяйству и заботам землепашеским, мечтами
В те годы, не то что сейчас, непросто было стать дружинным воином. Аларих не в пример Теодобаду не привечал всех встречных-поперечных и не кормил их у своего стола, а брал к себе только самых лучших. Но Рагнариса взял. И не пожалел об этом. Много славы вождю своему добыл впоследствии Рагнарис.
Арбр же в бурге, при дружине жил, однако людей сторонился и с годами стал еще угрюмей. Жил он у жрецов в бурге. И был он как дикий зверь. Покуда у них с Аларихом одна и та же цель, всегда мог расчитывать на него Аларих. Но пусть боги защитят Алариха, если Арбр против него повернется!
Чувствовал это Аларих и оттого ласкал Арбра одной рукой. Другой же рукой Рагнариса ласкал, ибо вскоре уже возвысился Рагнарис над прочими воинами. Был он молод, могуч и на диво надменен в те годы. У вождя же своего из рук ел.
С Хродомером сохранил дружбу Рагнарис, хотя Хродомер лишь в походы иногда с Аларихом ходил, а в бурге постоянно не жил. Арбра же сторонился, и тот обходил Рагнариса стороной; как бы не замечали они друг друга. И росла между ними неприязнь.
Ничего не жалел Аларих ни для Арбра, ни для Рагнариса. Лучшие куски давал, лучшими пленницами оделял.
По осени подступились к бургу вандалы и хотели взять бург. Это были не те вандалы, из которых Велемуд, сын Вильзиса, родич ваш, богатырь и горлопан, помню я его. Нет, то другие вандалы были, откуда-то с юга, что на много дней пути от вандалов Велемуда. О них почти ничего не известно.
Часть племени от тех вандалов откололась и пошла к нам на север земли искать, где бы им сесть.
Вели они с собой страшного вутью прозванием Гиба. Был этот Гиба столь свиреп, что водили его на цепях, а осерчав, в такую силу входил, что волочил по земле тех воинов, которые на цепях его висели, Гибу удерживая. Отряхнув же цепи от воинов, этими же цепями имел обыкновение биться, часто иной одежды и иного оружия на теле не имея. И побеждал Гиба. Все бежали перед ним, как скот перед собакой пастушьей.
С теми вандалами шел и отец Гибы Сигисбарн и двое других сыновей его. Гордился Сигисбарн Гибой чрезмерно. И имея такого сына за спиной, столь великую мощь в себе ощутил, что часть племени от вождя его отколол и на север повел для лучшей жизни, ибо с помощью Гибы чаял согнать нас с наших земель. Крепко верил Сигисбарн, что на Гибе и на нем, Сигисбарне, и на всех, кто с ними идет, благосклонность Вотана пребывает. На самом же деле, как оказалось, благосклонность Вотана с Арбром пребывала и теми, кто в бурге был.
С Сигисбарном, Гибой и сыновьями Сигисбарна иные шли; всего же было их пять дюжин.
Про Гибу же вот что говорили. В неистовстве своем мизинец себе отрубил и Локи его посвятил, за что наградил его Локи ловкостью и хитростью; после же, в раж войдя, сам себе глаз выколол, чтобы на Вотана походить. Ходил в шлеме ромейском с личиной; личину эту сам ярко раскрасил.
Многое из того, что поведано сейчас о Гибе, прокричал из-под стены Сигисбарн, когда к бургу вандалы те подступились, Алариха и дружину его устрашить желая. И вывел тогда же Гибу перед очи осажденных, и бесновался на растянутых цепях Гиба, рыча престрашно.