Атаульф
Шрифт:
Поехал, да только села не нашел.
Не было больше села.
Где прежде жили, там одно пепелище.
Ульф много повидал, потому сразу всех хоронить не стал — знал, что кто-нибудь да спасся. Закрыл сердце на засов и искать отправился.
У здешних вандалов обычай был — возле сел потайные места устраивать. Велемуд Ульфу кое-какие из этих мест показал, какие сам знал. Говорил Велемуд: ежели что стрясется, там хоронись с женой и ребятишками. Местность же возле вандальского села более лесистая, чем
В одном из убежищ и обнаружил Ульф несколько человек. Ни Гото, ни Вульфилы, ни Хильдегунды с младенцем, ни Велемуда, ни Вильзиса среди тех не было. Филимер только был. Тот как Ульфа завидел, так с криком к нему побежал.
Кузнец был — Визимар, девушка эта — Арегунда. И еще несколько, мужчины и женщины, одна с ребенком. Всего же набралось не более десяти.
Визимар у них за предводителя был. Визимар Ульфа хорошо знал. Знал он, что Ульф у Лиутара десятник, и потому начальствовать ему передал.
Визимар Ульфу сказал, что родни его никого не осталось — всех перебили, кроме ульфова племянника, Филимера.
Ульф спросил, искали ли в других убежищах. Потому что знал — не одно здесь убежище было. Но Ульфу сказали, что искали везде и никого в живых нет.
Но и тогда Ульф не захотел верить. И спросил, видел ли кто, как погибли его родичи.
Та девушка Арегунда сказала, что своими глазами все видела, ибо по соседству жила.
Ульф нам сказал, что завтра Арегунда сама обо всем поведает, если нам слушать охота. Его же, Ульфа, при том не было. Не в ульфовом обычае брехать про то, чего не видел.
Когда Арегунда Ульфу все рассказала, он больше о родне своей говорить не стал, а вместо того с Визимаром-кузнецом обсуждать начал, как лучше до бурга лиутарова добраться. Решено было село сожженное обойти и, далеко на закат забрав, через край земель гепидов Огана пройти.
На том и порешили.
Как решили, так и пошли. Когда уже недалеко от бурга были, в полудне перехода, увидели, что чужаки повсюду. Разлились, как вешние воды.
Там спор у беглецов вышел: часть оставшихся хотела к бургу дальше идти; другие, в том числе и Ульф с Визимаром, удерживали их. Коли на полночь от бурга чужаки кишат, то что под самым бургом делается?
Однако не хотели слушать Визимара с Ульфом. Ему, Ульфу, еще и пеняли — мол, не тебе, готу, нам указывать, как на нашей земле себя вести.
И разделились беглецы. Большая часть к бургу пошла. И женщины с детьми, какие были, тоже к бургу пошли, только Арегунда осталась.
На Арегунду в их селе как на дурную смотрели — виданое ли дело, чтобы девка с мужиками равнялась!
А Визимар-кузнец с Ульфом и Арегунда к бургу не пошли. Ульф недаром всю зиму с этими чужаками воевал. Он-то и предложил на полночь идти, к Теодобаду. Спутникам своим, какие Ульфа послушались, сказал: в мое село пойдем, там жить будем. И добавил, что слово заветное у него есть для готских старейшин.
Дедушка
— Что кузнеца в село привел и что Визимаром кузнеца того зовут.
Визимар Ульфу не поверил. Все говорил, что к гепидам надо бы идти. Но Ульф сказал, что у гепидов все будем как скамары безродные, а в готском селе он, Ульф, за прочих поручиться может.
И пошли втроем; мальца же Филимера с собой взяли, ибо иной родни у Филимера не осталось.
Трудно шли. Несколько раз в стычке побывали. В последней Ульфа стрела достала — лучники у чужаков хорошие, не в пример нашим. Хорошо еще, что только по ребрам чиркнула. Больно, хотя не опасно. Не повезло.
Тут дедушка хмыкнул. Когда такое было, чтобы везло Ульфу! И то диво, что вообще дошли.
Ульф первым делом в бург, к Теодобаду явился. Через обиду свою переступил и Теодобаду не дал старое поминать. Сразу о том заговорил, как село вандальское спалили. Про Лиутара рассказал, про то, как зиму провели. Не утаил и того, о чем думал: наверняка пал уже бург лиутаров, так что с полудня никто сейчас Теодобада от чужаков не прикрывает.
Про чужаков рассказал все, что знал. Каковы в бою, какие хитрости в обыкновении имеют.
Выслушал его Теодобад, дружину созвал. Дружинники как Ульфа увидели, да еще с такими спутниками — с кузнецом-вандалом, с девкой бесноватой и с мальцом, который от Ульфа ни на шаг не отходил, — смеяться стали, пальцами показывать.
Теодобад рявкнул на них, замолчать велел и слушать, что Ульф скажет. И попросил Ульфа еще раз все то повторить, что только что ему говорил.
Ульф повторил.
Дружинники задумались. Вопросы Ульфу задавать стали. Отвечали попеременно то Ульф, то Визимар-кузнец.
Говорили о том, что старейшин из разных сел в бурге собрать нужно на большой тинг. Дозоры выслать на полдень надо. Чужаков понять пытались, думали, как они себя поведут. И так, и так прикидывали — всяко плохо получается. Неладно еще, что чужаки иного языка, поди догадайся, как у них мысли текут.
Земли вандальские они к осени захватили; от урожая зиму прокормиться могут. На то и расчет шел. Может быть, эту зиму в бурге лиутаровом проведут, а на готские земли пока не сунутся. Холода на носу.
Другие дружинники возражали. А может быть, и дальше пойдут, на зиму глядя. Тыл у них сильный.
И снова повторялось между дружинниками то, что не раз уже слышал Ульф от вандалов в бурге. Найти бы ядро племени, отыскать бы, где у них бабы с ребятишками остались, туда бы удар нанести и чужаков под корень извести.
Сквозняком на Теодобада с полудня потянуло. Прежде-то там вандалы сидели. Хоть и не было большой любви между готами и вандалами, а все же спокойнее было, имея их по соседству. Теперь же с полудня неведомо кто подбирался.