Атеизм и другие работы
Шрифт:
56 Соловьев,Приложение к ВФ, т. 2, с. 141.
57 Относительно предыдущего см.: т. III, с. 138–150; т. IV, с. 300–314; т. VII, с. 200, 234–259 1–го издания Сочинениии «Россию», с. 256–258, 265–286.
58 Соловьев,Приложение к ВФ, т. 2, с. 152.
59 Соловьев,Приложение к ВФ, т. 2, с. 154.
60 Относительно предыдущего см.: т. I, с. 74–83 2–го издания; т. III, с. 151–158, т. IV, с. 531–543; т. VII, с. 201–210 1–ого издания Сочинении. (См. также «Россию», с. 258–264).
61 Разумеется, это точка зрения сочинений православного периода. В
62 Только исходя из всей совокупности сочинений Соловьева, можно понять, как он представлял себе будущую эволюцию мира. Поэтому здесь невозможно дать точные ссылки. Тем не менее укажем на следующие страницы: т. I, с. 286 и сл. 2–го издания; т. II, с. 167 и сл., т. IV, с. 542 и сл.; т. VI, с. 392 и сл. 1–го издания Сочинении;и «Россия», с. 314 и сл.
63 См. т. VI, с. 13–70, и т. VII, с. 333–416 1–ого отдела Sдmtliche Werke(См. особенно стр. 34–35, 39–43, 53, 55–57, 60 и 63 тома VI).
Особенно в «Vom Wesen der menschlichen Freiheit», где несовершенство мира, зло приведено в действие свободнойволей человека. Но и в этом мысль Шеллинга отличается от мысли Соловьева, так как, по Шеллингу, возможность зла включена в саму божественную сущность (Natur in Gott), и реальность зла (то есть существование конечного мира) необходимав реализации божественной Любви, которая является бытием и сущностью Бога. (См. особенно т. VII, с. 375, 381, 403–405.) 1A. Kojиve, Les peintures concrиtes de Kandinsky (1936), publiй en 1966 sous le titre Pourqoui concrete?’ dans X X-e siиcle, № 27. Перевод с франц. H. Б. Маньковской.
ОЧЕРК ФЕНОМЕНОЛОГИИ ПРАВА
Глава 1
1 A. Kojиve, Esquisse d’une phйnomйnologie du droit (1943), publiй en 1981, P., Gallimard. Перевод с франц. A. M. Руткевича.
2 Поэтому акт, который реализует возможность, тем самым ее исчерпывает и упраздняет. Человек как таковой есть конечное существо. Человечество может актуализировать человеческую реальность, но она не может быть вечной. Если имеется конец истории, отмеченный совершенством человека, то есть и конец исторического человечества, его полное исчезновение.
3 Воин, Труженик и Гражданин, по определению, человечны. Поэтому было ложно и юридически неадекватно утверждать, что они не являются субъектами права. Однако такие ошибки не так уж редки. Например, аристократическое (т. е. военное) общество склонно не признавать субъектом права Труженика (или Раба, любого не воина, женщину).
4 «Бытие — долженствование», в конечном счете, есть «долженствование — быть — признанным», которое, в свою очередь, есть лишь осознание «желания — быть — признанным», т. е. антропогенного желания. Аспект «долга» просто выявляет то, что антропогенное желание или хотение с необходимостью предполагает отрицаниеприродной или животной данности, являющейся базисом существования того, кто желает.
5 Конечно, антропогенная Борьба представляет собой теоретическую «конструкцию», гипотетический и ненаблюдаемый феномен. Однако феномен Поединка сохранил некоторые его следы и позволяет нам дать описание юридической стороны антропогенной Борьбы. С тем отличием, что известные нам разновидности дуэли уже предполагают идею Справедливости и даже некоторые ее реализации в форме Права, тогда как антропогенная Борьба, будучи
6 Ситуация антропогенной Борьбы воспроизводится сегодня в войнах между государствами. При добровольном взаимном согласии война юридически никогда не является несправедливой. Напротив, всякое «неспровоцированное» нападение называется «несправедливым» именно потому, что исключается согласие подвергшегося нападению. Несправедливым также называют нападение сильного на слабого, поскольку борьба в таком случае будет объективно неравной, так как риск здесь лишь у однойиз сторон. Правда, на практике слабый и так по своей воле не нападает на сильного. Тем самым также получаем «субъективный» признак отсутствия взаимного согласия.
Принцип абсолютного равенстваположения соперников выступает как основание Поединка (будь то дуэль или судебное разбирательство). Об убийстве мы говорим лишь в том случае, когда нет равенстваположений, а тем самым и взаимного согласия. Случай убийства с согласия жертвы слишком сложен и запутан.
Отметим также, что если война не является ни договором, ни настоящей конвенцией, то она порождает договоры (точнее, конвенции, поскольку здесь нет арбитра), а именно — договоры о мире. Но к такого рода конвенциям приходят только в том случае, если есть взаимное согласие относительно возможной войны.
7 В принципе, объективное равенство совпадает с субъективным, т. е. с согласием, только это согласие должно быть осознанным и добровольным, а это означает, что оно должно соответствовать реальности. Однако бывает и так, что соперники (или стороны вообще) полагают себя равными, не будучи таковыми реально, либо реально они равны, хотя этого не осознают. Отсюда проистекает вся казуистика правосудия. (Принцип: «Ты этого хотел, Жорж Данден».)
8 В дальнейшем мне придется говорить о собственности в современном смысле этого слова, то есть о собственности на животных, вещи и т. п. Владение другим человеческим существом представляет собой единственный случай, когда можно говорить о юридическом отношении между владельцем и предметом владения. Во всех остальных случаях юридическое отношение собственности есть отношение не владельца и предмета владения, но отношение между владельцами и другими лицами, которые не обладают этой собственностью.
ТИРАНИЯ И МУДРОСТЬ
1 A. Kojиve, L’action politique des philosophes, in Critique, № 41–42 (1950), publiй comme “Tyrannie et sagesse” [postface au livre de Leo Strauss “De la Tyrannie”], P., Gallimard, 1954. Перевод с франц. A. M. Руткевича.
2 Правда, Гиерон хотел бы (ibid.), чтобы подданные «увенчали бы его за добродетель», и он думает, что теперь они проклинают его «по причине его несправедливости». Однако «несправедливость» касается его ровно настолько, насколько она мешает «признанию», а «добродетель» он практиковал бы лишь с тем, чтобы добиться признания. Иначе говоря, «добродетель» и «справедливость» являются для него только средствами для роста его авторитетав глазах подданных, а не целью в себе. В дальнейшем оказывается, что позиция Симонида является в точности такой же: тиран должен быть «добродетельным»и «справедливым» для того, чтобы достичь «почитания» своих подданных, чтобы они подчинялись ему «без принуждения», и, наконец, чтобы быть «счастливым без того, чтоб ему завидовали». Эта позиция, конечно, не является «сократической». Вслед за Штраусом мы можем признать, что Симонид, будучи советником тирана, принимает точку зрения Гиерона исключительно в педагогических целях, сам ее не разделяя (будучи Мудрецом).